— Повернитесь ко мне, Борис Григорьевич, и посмотрите мне в глаза, — твёрдо потребовала Настенька.
— Пожалуйста, — проговорил сипло Соков, поворачиваясь к девушке и кривя рот в улыбке, — могу и посмотреть, какая проблема?
— А проблема вот в чём, — в тон вопросу ответила Настенька. — Зачем же вы обращались к врачам с вопросом не заразились ли вы СПИДом, если не имели со мной дела? Вы хорошо знали, что первым меня насиловал Аль Саид, а после него пришли вы. Узнали потом, что Аль Саид болен СПИДом, испугались, что он заразил меня, а от меня и вас, потому и побежали проверяться. Ведь так?
— Чушь городите, чушь! — закричал Соков.
— Но вы же сами мне говорили об этом по телефону, предлагая организовать поездку за границу.
— Неправда это, — сказал уже спокойнее Соков, беря, наконец, себя в руки.
Он понял, что срываться нельзя ни в коем случае. — Никакой справки на СПИД я не брал.
Тут вступил в разговор Пермяков:
— Прошу прощения, свидетель, но вот в моих руках копия вашего анализа крови, который вы брали почти год назад, когда узнали о том, что Аль Саид болен СПИДом. Чем вы это объясните? Вы имели сексуальный контакт с другими женщинами, у которых подозревали наличие СПИДа? Но должен вам сказать, что год назад в нашей стране вообще не был зарегистрирован ни один случай заболеваемости СПИДом. Вас не могли беспокоить другие женщины, если вы с ними и имели контакты.
— Это тоже чушь несусветная, — теперь уже совершенно спокойно ответил Соков. Неожиданность, которую ему приготовила своим вопросом Настенька, чуть не выбила его, но она же заставила его почувствовать опасность совсем близко и собрать все свои силы. — Не знаю, кто вам дал копию анализа. Интимность подобных вещей охраняется законом. Однако сообщаю вам, что брал анализ перед поездкой в США. Это обычная процедура для всех, кто едет за границу. Следовало бы знать.
— Мне это известно. Действительно вы брали справку для поездки в Америку. Но выдали вам её на неделю раньше той, что у меня в руках. Эта готовилась отдельно и в другом месте.
— Я хотел сделать дополнительный анализ, — не сдавался Соков.
— Пусть так, — умиротворённо согласился Пермяков и отложил справку. — Не будем трогать её до поры. У меня больше нет вопросов к свидетелю.
К огромному изумлению Настеньки следующей в зал заседаний пригласили её бывшего преподавателя английского языка в институте Кравцову. Зачем она здесь, что она может сказать в пользу прокурора, было совершенно непонятно.
Валентина Ивановна, всё такая же маленькая, какой видела её Настенька, подошла к трибунке, и судье, чей стол находился на возвышении, пришлось наклоняться вперёд, чтобы увидеть лицо сгорбленной женщины.
После обычного знакомства свидетельницы с порядком прокурор спросил:
— Вам знакома подсудимая?
Кравцова, проходя через зал, уже смотрела на Настеньку, не отрываясь.
И, казалось, готова была кинуться к ней с объятиями, от которых удерживала какая-то нечеловеческая сила.
— Да, конечно, знакома, — сказала она так, будто было бы странно, если бы она её могла не знать. — Она была моей лучшей студенткой. Вы даже не представляете, как с нею прекрасно было работать. Я думаю, в ней скрывается большой талант и педагога и учёного. Если бы вы знали, какая она умница. И как жаль, что она бросила учёбу. Это такое несчастье. Я бы очень хотела…
Настенька сидела, краснея от стыда. Меньше всего она ожидала увидеть здесь своего любимого преподавателя, сыпавшую словами о своей прекрасной студентке, которые довольно грубо оборвал прокурор:
— Пожалуйста, отвечайте только на мои вопросы. Где вы встречались последний раз с подсудимой?
— В институте, когда она пришла сообщить, что больше не будет заниматься. Это был какой-то кошмар. Я до сих пор не могу забыть. Но она обязательно должна вернуться.
— Подождите, прошу вас, — опять нетерпеливо прервал женщину прокурор. — Я спрашиваю вас, когда вы её видели последний раз, а не в институте?
Тон Кравцовой вдруг превратился в наставительный:
— Извините, но я языковед и прекрасно понимаю поставленные мне вопросы. Не надо меня поправлять Вы спросили сначала, когда мы виделись, а это подразумевает, что мы видели друг друга. Так это произошло последний раз в институте, о чём я и стала рассказывать. Сейчас же вы спрашиваете, когда я видела Настеньку последний раз. Это совершенно другой вопрос.
— Хорошо, когда же это было, то, что вы называете другим вопросом?
— Я ещё раз прошу вас не поправлять меня. Я не школьница. Не я называю вопрос другим, а вы действительно поставили вопрос по-другому. Так вот отвечая на ваш другой вопрос, говорю вам, что, когда я видела Настеньку последний раз, не знаю.