В декабре в Вашингтоне состоялось подписание Договора, из которого не только не устранили ракеты СС-23, но к нему добавили по просьбе американцев и с согласия руководителя Советского государства уничтожение советских ракет СС-20 не только в европейской части, как намечалось в проекте, но и в азиатской, о чём прежде не шло даже речи. Горбачёв доказывал всем, что он командует, он решает, он всё понимает. Но это для наших, советских жителей, которых он и не считал достойными своего внимания. Ослабление оборонной мощи СССР его, как перестройщика, устраивало, но объяснял он это своим бестолковым, по его представлениям, людям политикой мира.
Совсем другое дело — Америка. Правда и здесь его интересовали не все. К чему, например, обращать внимание на сходящего со сцены Рейгана? Ему осталось царствовать всего несколько дней. И тот факт, что именно Рейган устроил завтрак, на который пригласил советского гостя, не смущал Горбачёва. Он не считал возможным уделять внимание завтра уже бывшему президенту, обращая все свои взоры на Буша, желая говорить именно с ним, чем ни мало смущал будущего главу Белого дома. В их кругах приличия соблюдались неукоснительно.
Горбачёв и этого не понял и продолжал обходиться с Рейганом, как со второстепенной личностью.
Иметь беседу с Бушем ему так и не удалось. Завтрак подошёл к концу. И лишь по его завершении Буш уделил несколько минут пожиравшему американца голодными взглядами Горбачёву, спросив что-то на своём американском языке. Но бывший много лет послом в США Добрынин легко переводил:
— Господин Горбачёв, какие заверения вы можете передать через меня американским бизнесменам, желающим инвестировать Советский Союз, по поводу того, что перестройка и гласность у вас увенчаются успехом?
И Горбачёв, шумевший на всех перекрёстках о том, что иного пути, как указанного им, у советского народа нет и быть не может, здесь, то ли разогретый бокалом вина, то ли от безумной радости встречи со своим американским другом, сказал откровенно, чего не сказал бы никому другому:
— Даже Иисус Христос не знает ответа на этот вопрос.
Это был шоковый ответ. Возможно, невидимые импульсы удивления, или склонившиеся мгновенно головы журналистов над их блокнотиками, заставили сорвавшегося откровением Горбачёва заспешить с обычными витиеватыми пояснениями, сбивающими с толка любого слушателя на родном языке, не то что в переводе на иностранный:
— Я занимаюсь реальной политикой. Я делаю то, что должен. Я делаю это, потому что в моей стране происходит революция. Я начал её. Мне все аплодировали, когда я начал её в 1986 году, а теперь она им совсем не нравится.
Но в любом случае революция будет… Поймите меня правильно, господин вице-президент.
Горбачёв очень хотел, чтобы его друг Джордж в него поверил. Пока ему это удавалось.
Настенька лежала, широко раскрыв глаза. Она ждала. В любой момент это могло начаться. Рядом на койке лежала другая молодая женщина. Её звали Таня, но термин женщина к ней можно было применить условно, лишь на том основании, что она тоже собиралась рожать. А вообще-то она была ещё совсем девчонкой пятнадцати лет, хотя по комплекции… Ох уж эти комплекции молодых акселератов.
Таня по фигуре выглядела солиднее Настеньки, не смотря на разницу в десять лет. Не удивительно, что её приняли за взрослую на «трясучке», так они называли танцплощадку, где взрослый, с позиции школьницы, интеллигентного вида мужчина пригласил её сначала на танец, потом в бар выпить чего-нибудь, а затем повёл, декламируя стихи Есенина о заре и глухарях, в кусты, где и совершил своё обучение любви совсем ещё глупой девочки.
По причине крупного телосложения никто сначала не замечал изменений её фигуры. Сама же Таня боялась говорить кому-то о своих догадках, пока происходившее внутри рождение возможно было скрывать. А когда всё обнаружилось, аборт стал чрезвычайно опасным. Школу пришлось бросить. Родители, занимали солидные посты в торговле и обеспечивали дочь всем необходимым, но были очень недовольны таким её поведением. Они мечтали сделать из Тани богатую невесту и определить её за муж за какую-нибудь знаменитость. Ожидание раннего ребёнка да без мужа портило все их планы. А отца будущего малыша Таня не только не знала по имени и отчеству, но даже не могла бы вспомнить в лицо. Она же ни о чём тогда не думала, кроме как о том, что подцепила шикарного взрослого кавалера.