— Матушка Евпраксия Гордеевна, я рассказывала сестре, что нужно делать при вот таком недуге у дитя.
— То есть, ты знаешь, что у маленького?
— Знаю, матушка. И знаю, что нужно делать, чтобы он стал здоровеньким.
— Дай бог тебе благословение своё. Помоги Ирине. Плохо это, когда мать смотрит на муки дитя своего и ничем помочь не может.
Мы все прошли в большую горницу. Туда же прибежали кликнутые швеи. Я принесла лист грубой бумаги. Хорошо, что у Ульриха мы и это выгребли. Хотя по началу мужчины на это даже не обратили внимания. Я настояла. Да ещё у Маркуса реквизировала часть. На что Елена была недовольна. Стала карандашом рисовать «стремена Павлика». Рассказывала девушкам что и как нужно сшить. Так же привели плотника. Ему заказала сделать небольшую тонкую раздвижную растяжку из дерева. В виде неширокой досочки. Показала размеры и рассказала, как сделать её раздвижной, с фиксацией через определённые малые промежутки. Ничего, по сути, сложного там не было. Он всё понял и ушёл. Вышла на крыльцо. Там стояли Сам Пётр, отец ребёнка, мой свёкр, Тучков-Морозов и ещё несколько мужчин.
— Александра. — Обратился ко мне Фёдор Мстиславович. — У боярина Петра Ивановича с сыном младшим что-то. Посмотрела бы?
— Я уже посмотрела, батюшка. Пока ещё ничего страшного не произошло. Но если не начать лечение, всё будет очень плохо. — Рассказала мужчинам всё, что до этого говорила Ирине и остальным женщинам. Молодой боярин помрачнел.
— Он будет здоровым? — Спросил меня Пётр.
— Будет. Я всё для этого сделаю. Задание я уже дала вашим швеям. Плотнику тоже.
— Дочка, нам выезжать нужно. — Сказал свёкр.
— Вы выезжайте. Я догоню. Мне надо проверить, как правильно будет сшита специальная упряжь для малыша.
— Царевна, это никак не возможно. Ты должна выехать в Москву. — Сказал боярин Тучков-Морозов.
— Я никуда не поеду до тех пор, пока не сделаю всё, что необходимо для дитя Ирины и Петра. Только тогда, когда я увижу, что всё сделано правильно, когда скажу и научу их, как смотреть за своим сыном, что необходимо им делать, только после этого я выеду в Москву. Со мной останутся мои люди и муж. Мы вас догоним. И это моё последнее решение.
— Михаил Васильевич, — обратился к Тучкову-Морозову Вяземский-старший, — надо выезжать. Александра нас догонит.
— Хорошо. Я оставлю ещё с десяток своих конных воинов. — Он посмотрел на меня. Я пожала плечами. Пусть оставит, мне всё равно.
Обоз начал покидать боярское подворье. Часа через два мне принесли то, что я указала сшить. Осмотрела, кое-что сказала переделать. Так же плотник принёс требуемую мной деревянную растяжку. Причём уже гладкую и отполированную. Молодец, хороший мастер. Я его похвалила. Малыша раздели до рубашонки. Одела на него стремена, охватывающие ему ножки с закреплением на плечах в верхней части этого своеобразного корсета. Ножки согнула в коленочках и развела в стороны, до того пока он не почувствовал дискомфорт. Закрепила растяжку на стременах, чтобы он не смог свести коленки вместе. Теперь бедра малыша были зафиксированы. И Ирина и Пётр очень внимательно смотрели. Я им всё рассказала, как и что делать. Как постепенно разводить ему ножки, фиксировать. Объяснила, что нужно добиться разведения бёдер максимально широко. Говорить, что до 80–90 градусов не стала, так как ничего бы они в градусах не поняли. Повторила с показом им несколько раз. Так же при этом присутствовали пара нянек. Особый упор сделала, что нельзя переборщить. Разведение и фиксация не должны причинять малышу дискомфорт и тем более боль. Так же разъяснила, что сами ножки должны быть подвижны вверх-вниз. Так как сустав должен был работать и правильно формироваться. Стремена не снимать. Но заботиться, чтобы они были сухие. Тем более, низ стремян был из тонкой, хорошо выделанной кожи. Её потребовалось совсем немного.
Солнце клонилось к закату, когда мы выехали с подворья. Хотя боярин с боярыней уговаривали остаться на ночь. Но я спешила. Шли намётом, в пол-маха. Иногда переходили на рысь или иноходь. Правда иноходь не у всех получалось, всё же такому виде бега не каждую лошадь можно научить. Но вот мой жеребец как-то сам пошёл иноходью, без обучения, чему я даже удивилась. Венец так и оставался у меня на голове. Мало того, надев поддоспешник и на него кольчугу, на руки надела перчатки из тонкой кожи, специально пошитые для меня ещё в пограничной крепости Вяземских. И уже на перчатки, на средний палец правой руки я надела серебряную перстень-печатку Долгоруких. Иван впервые увидел у меня эту печатку. Смотрел широко раскрыв глаза. Обратила внимание, что десятник, которого оставил с десятком конных Тучков-Морозов, тоже странно посмотрел на неё. Но задавать вопросов не стал. Вопрос задал Иван: