— Вечная память родителям твоим. На небесах они, Александра.
— Спасибо, Государь.
Василий Третий как то странно на меня смотрел. Мне даже стало не совсем комфортно. Из-за чего задала ему вопрос:
— Почему, Государь, ты так смотришь на меня?
— Да вот смотрю и дивлюсь. Сколько в тебе спрятано?! Нормальная жёнка должна дома сидеть, дом блюсти, мужа. А ты скачешь, саблей машешь. Шустрая ты, Александра. Вот к гишпанцам поехала. И не за тканями или диковинными подарками, а за соком неведомой гевеи, которая растёт на другом конце земли. Другая бы, попав на торг, стала опять же ткани выбирать, украшения, а ты к пушкарским избам понеслась, пушки с пищалями себе заказывать. — Он смотрел и качал головой. Мне даже показалось, что он сейчас скажет: «Куда мир катиться? Не по покону это!» Но Василий сказал другое. — Что за бомбы?
— Бомбы от слова бомбарда. Это снаряды такие, которыми, как и ядрами стреляют. По сути, бомба это и есть ядро, но пустотелое. Туда помещают взрывчатку. Бомба, попадая в цель, взрывается, увеличивая урон, нанесённый самим ядром.
— Взрывчатка?
— Да, Государь.
— Порох?
— Можно порох. Но он не такой сильный. Лучше другую взрывчатку. Бризантную, у которой скорость горения намного выше, чем у пороха, а значит выше мощность взрыва, фугасность. И скорость детонации.
— И что это за взрывчатка?
— Тротил. Этим Елена занимается.
— Насчёт Елены. Значит она там делает этот самый тротил?
— Пытается.
— Вместе с чернокнижником Маркусом?
— Да какой он чернокнижник, Государь? Обыкновенный алхимик. Всё мечтает свинец в золото обратить.
— А что не обратишь?
— Нет, Государь. Это никому не под силу, кроме Господа нашего. Поэтому Елена его сразу стала отучать от таких глупых мыслей и направлять их в нужное русло. Она не только взрывчатку делает. Она мне эфир делает, для лекарских операций, если больного нужно усыпить. Мыло делает. Если получу кау учу от гишпанцев, она мне нужные инструменты из этой смолы сделает.
— То есть, как мне докладывают, чёрной волшбы там нет?
— Нет, Государь. Как может добрая христианка заниматься чёрной волшбой? Да и вообще любой волшбой? А Елена добрая христианка.
— Добрая, только вот сквернословить любит.
— То она в сердцах говорит, Государь. А потом молится, отмаливая это маленький грех. Да и кто не сквернословит, Государь, особенно находясь в сильном волнении?
— Ладно, этим пусть владыко занимается. Давай ка, Александра поснедаем. А то, что-то я проголодался.
Как я поняла, отказаться было нельзя. Князь крикнул:
— Эй, кто там?! — Дверь открылась, заглянул боярин, что проводил меня сюда. — Федька, распорядись, чтобы принесли снедь сюда и питиё. — Посмотрел на меня. — Вино будешь, али ещё что?
— Бургундское? — Почему-то спросила его.
— Хочешь бургундского?
— Нет, спасибо. Сегодня меня гишпанцы уже угостили. Кислое оно. Мне больше полусладкое нравится.
— Будет тебе сладкое вино. — Глянул на боярина. — И вина сладкого принеси.
— Всё исполню, Государь. — Исчез. Классно он их тут строит. Как шёлковые.
— Государь, мы за этим столом снедать будем?
— За этим.
— Тогда позволь мне убраться на нём?
— Дозволяю.
Аккуратно сложила книги стопкой, посмотрела на него вопросительно. Он как сидел в кресле, так и не встал, с интересом за мной наблюдая. Да, ладно, чай не рассыплюсь и не растаю.
— Убери вон на те полки. — Показал мне рукой. Убрала. Туда же поместила и свитки. Оглядела столешницу. Не плохо бы было протереть её.
— А тряпочку влажную?
— Зачем?
— Стол протереть.
— Эй, Федька! — Заглянул тот же бородатый боярин Федька. Я чуть не рассмеялась. Как он бояр, Федька, Ванька, Васька. Жёстко. — Тряпку влажную принеси. — Боярин удивлённо взглянул на Великого Князя, но задавать вопросов не стал, от греха подальше, исчез за дверью. Вскоре вновь появился. Зашёл, в руках держал целый ком мокрой ткани. Я закатила глаза. Блин! Заставь дурака богу молится, он себе лоб расшибёт.
— А поменьше нельзя было? Я не пол собираюсь мыть! — Сказала недовольно ему. — Оторви кусок. — Боярин попытался оторвать, но ком у него размотался и свесился до пола. — Господи, боярин, ну что же так неумело?