— Фрося, Дарёна, за состоянием княгини смотреть днём и ночью. Если будет ухудшение, сразу меня звать.
Сполоснула руки и вышла из госпиталя на улицу. Там они все стояли. Дмитрий, его племянник Иван. Мой муж, Василий. Даже свёкр тут был, как оказалось он только что приехал из кремля.
— Князь, — обратилась я к Дмитрию, — богатый ты. — Я улыбнулась. — Двое детишек тебе Анна подарила.
— Двоих? — Мужчина не мог поверить.
— Двоих. Сына и дочку.
— Я могу их увидеть?
— Успеешь. Спят они рядом с мамкой. И Анна спит. Не тревожь её. Она проведёт здесь несколько дней. Ты уж извини, князь. Но иначе никак. Трудные роды были, не скрою. Кесарево сечение ей пришлось делать. Пуповина вокруг шеи и тела сына твоего обмоталась, как удавка стала давить. И мешала выйти ему тем путём, что предназначено. А он в свою очередь, сестре своей мешал так же покинуть утробу матери. Так что, могла бы и не родить. И умерла бы в мучениях, и дети бы не родились. Но бог миловал. Я буду смотреть за ней.
— Спасибо тебе, царевна Александра. Век богу молить за тебя буду. Должник я твой.
Конечно должник. Воротынские хорошие воины. Прекрасные военачальники. Наверное, это в крови у них. А Иван так сейчас вообще воевода большого полка Тулы. Это я взяла на заметку.
— Дочка. — Обратился ко мне Фёдор Мстиславович. — Так княгиня то с детьми где будет?
— Здесь, в госпитале. В отдельной палате для рожениц. А что, батюшка?
— Так может в терем её? А то как-то невместно, княгине Воротынской здесь лежать.
— Батюшка, в моём госпитале вместно всем лежать. Ибо каждого из них царевна царьградская лечит. Где ты ещё такой госпиталь найдёшь?
— Твоя правда, Александра. — Усмехнулся свёкр. Остальные мужчины засмеялись.
Дмитрий остался ночевать и вообще жить у нас, пока Анна и дети находились под моим наблюдением. Иван Михайлович уехал на своё подворье.
На третий день, после операции Анны, свёкр приехал на подворье из Кремля очень рано. Был взволнован.
— Александра, дочка, пойдём ка пошепчемся.
Мы прошли в небольшую комнату. Это был своего рода кабинет у Вяземского-старшего. Он показал на скамью. Я села. Он пристроился рядом.
— Саша, опознал твой ногай казанского мурзу. Того, который к ним приезжал, чтобы тебя имать.
— Как опознал? Мурза знает, что его опознали?
— Нет. Ногай твой в доме сидел, что напротив дома казанского посольства. И увидел, как мурза приехал.
— Это хорошо. Теперь вопрос, когда мурза покинул Москву, чтобы нанять ногаев для моего захвата?
— Тоже разузнали, в тот же день, вернее уже вечером, когда ты вернулась от Великого Князя, перед тем как при въезде в город рогатки ставить начали. Закрывать Москву на ночь.
— Это хорошо. Значит сотник Кобыла и его люди ни причём.
— Это ещё не всё, дочка. Сегодня мой человек нашел слуховое место.
— Какое место?
— Закуток один. Его сразу и не увидишь. В двух шагах пройдёшь, а ничего не поймёшь. Хитро устроено. Когда в закутке стоишь, прижав ухо, всё что у Великого Князя говорят в светлице его, всё слышно.
— Человек этот твой, батюшка надёжный?
— Надёжный. Петька Кряж. Хороший следопыт, иголку в стоге сена найдёт. Из служивых. У меня в приказе он.
— Больше никто не знает, что место татя обнаружили?
— Нет.
— И не надо, чтобы кто-то ещё узнал. Надо наблюдение за этим местом так сделать, чтобы никто, ничего не заподозрил. И наблюдение за мурзой тоже. Вообще за всеми посольскими.
— За ними уже смотрят.
— Хорошо. Это кто же такое место сделал, вернее когда? Сейчас или при батюшке Государя?
— То не ведаю, Саша.
— Это уже не важно. Просто мысли вслух. Значит так, Фёдор Мстиславович. Переговори с Государём, тет-а-тет.
— Чего?
— С глазу на глаз. Чтобы никто ваш разговор не слышал. Скажи ему про это место, что нашли, где тать всё слушает. Надо теперь самого вора поймать. Только Василий Иванович, пусть сделает вид, что ничего ему про тайное место не известно. Понятно? А предателя-подсыла будем ловить на живца, как на рыбалке.