Раздался мужской смех. Я не оглядывалась, но видела, как Иван с Василием улыбнулись. Но смеяться перед матерью не посмели.
— Я смотрю ты дерзкая! — Недовольно проговорила боярыня. Я опять включила высокомерие.
— Мне по статусу положено такой быть. Я внучка воина, дочь воина, жена воина, вернее вдова. Все мужчины моего рода погибли. Остались мы последние. У нас нет защитников, в отличии от Вас, боярыня Вяземская. Поэтому нам самим пришлось стать своими защитниками, взять в руки оружие своих пращуров.
Что-то во взгляде женщины изменилось. Появилась какая-то теплота и сочувствие. Она кивнула мне слегка.
— Пусть царствие небесное будет мужу твоему и пращурам вашим. Спасибо вам за сыновей моих, что они живыми в отчий дом вернулись. Мы умеем быть благодарными.
Я слегка поклонилась. Елена тоже, копируя меня.
— Евпраксиньюшка, — услышала я голос боярина, — Евсею совсем плохо.
— Что же вы, несите его в светлицу. — Быстро сказала боярыня. Раненного четверо мужчин понесли в терем. Я взглянула на него, совсем бледный. Пошла за ними. Иван удивленно на меня посмотрел. Народ вокруг засуетился.
— Я попробую ему помочь. — Сказала молодому боярину.
— Ты знаешь лекарство? — Это спросил меня старший боярин.
— Знакома. Только ваш Евсей, много крови потерял. Поэтому я даже не знаю, выживет ли он или нет.
Евсея занесли в большую комнату на первом этаж.
— Кладите его на стол. — Сказала я мужчинам. Его положили. — Выйдете все, не мешайте мне. Кто у вас тут за лекаря или знахаря, не знаю как зовёте.
Ко мне подошёл низенький худощавый мужчина неопределённого возраста. Толи 40 ему, толи все 60.
— Ну я лекарь.
— Водка есть?
— Что?
Вот чёрт! Они знают уже водку или нет? Как же она называлась на Руси?
— Крепкое вино, перевар?
— А это, есть.
— Несите. Ещё теплой воды и чистые тряпки. И шёлковую нить, если есть. — Оглянулась назад, позвала подружку. — Елена, сумку мою давай сюда.
Принесли кувшин с теплой водой, полили мне на руки. В сумке я нашла мыло в упаковке. Всё верно, когда мы собрались ехать к Елене, я взяла мыльницу, в которой было уже мыло и про запас купила ещё один кусок. Его я забыла вытащить из сумки. А сейчас оно мне пригодилось. Надо было видеть лицо девчонки, которая мне поливала. Она была из прислуги, как я поняла. Да и остальные, кто здесь был смотрели с интересом. Мыло хорошо мылилось и вкусно пахло — лавандой. Мыло я засунула назад в упаковку, ибо нечего. Вытерла руки. Попросила лишних удалится. Старый боярин посмотрел на меня непонимающе. Вздохнув, я пояснила:
— Боярин, я прошу всех выйти. Мне нужно двое. Остальные будут мешать. И откройте окно, чтобы было больше света. — Я тогда впервые пожалела, что здесь ещё нет электрических лампочек, впрочем, как и самого электричества, кроме природного. Из всех хирургических инструментов, у меня был только папин нож, заточенный как бритва. Волос мог в падении разрезать. Со мной оставили девочку, которая поливала мне на руки и мужика, того самого, который якобы лекарь, как оказалось на самом деле он коновал. Вправлял вывихи и отрезал повреждённые конечности. На большее способен не был. Оно и понятно, институтов дядечка не заканчивал и даже читать не умел. Так же ко мне притащили местную травницу. Она не была классической, в этом понимании, бабулька, а довольно ещё молодая женщина. Как оказалось позднее, ей было около тридцати. На лице у неё был безобразный шрам, и сама она хромала. Жила на особицу, в лесной глуши в землянке, которую сама и вырыла. Сама была неместная. Как мне потом сказали, пришлая. Откуда, она не говорила. Но с лечением справлялась не плохо и её не трогали. По крайней мере, на костёр, как ведьму отправить не пытались.
Я посмотрела на девчонку.
— Мне нужны чистые тряпицы, игла и шёлковая нить. — Посмотрела на коновала. — Принесите какую-нибудь палочку, чтобы вставить её больному в рот. От боли он может очнуться. Пусть кусает палку, заодно язык себе не откусит. Выполнять! — Последнее сказала резче, чем остальные слова. Девчонка кинулась со всех ног из комнаты. Мужик, посмотрев на меня испуганно, тоже вышел. В этот момент ко мне доставили знахарку. Мы смотрели друг другу в глаза. Страха у неё не было. Было только недовольство и некое любопытство.
— Мне нужно жаропонижающее и то, что может воспрепятствовать заражению крови. Огневице.
— Чудно ты говоришь, боярышня.
— Ты поняла, что я имела ввиду?
— Поняла. Надеешься, что он не уйдёт за кромку? Он уже там, одной ногой.
— Это мы ещё посмотрим.
Принесли ковш вонючего пойла. Поняла, что это так называемая водка или хлебное вино, перевар. Сивушных масел в нём было немеряно. М-да. Но на безрыбье и рыба рак. Протёрла себе ещё раз ладони, потом нож. Знахарка в это время вышла, стала готовить какой-то отвар. Но какой я не видела. Вернулся коновал с палкой. Сантиметров десять в длину и свежеошкуренной. Молодец. Он разжал челюсти мужчины и вставил между зубов палку. Смотрел на меня. Я сказала, чтобы он привязал руки больного к столу. Он и это сделал, зафиксировав бедолагу. В этот момент прибежала девчушка с чистыми тряпицами, и иголкой с вдетой в неё ниткой. Игла была медная. Нить шёлковая. Положила иглу и нить в ковш с водкой. Потом срезала так называемые бинты. Выбросила их. Прокладки пришлось отдирать. Больной застонал. Из раны пошла кровь с сукровицей. Стала вытирать чистой тряпкой. Девчонку и коновала заставила надеть что-то типа повязок на лицо, прикрывающих рот и нос. Ибо нечего дышать микроорганизмами в операционной. Сама тоже повязала себе такую повязку. Импровизация на тему медицинских масок. Вообще надо будет этим озаботиться. Чтобы специально пошили. Теперь эти двое пялились на меня широко раскрытыми глазами. Но мне было всё равно. Когда пришла травница с отваром, заставила её тоже надеть такую повязку. Заодно перед операцией они все протёрли руки самогоном. Тратить на них свой единственный кусок дефицитного мыла, посчитала излишним. Мне самой мало.