— Отлично. Тогда я забираю её. Если подтвердиться, что покойный князь Остожский на самом деле хотел, чтобы дочь его в монашки пошла, я верну её сюда. Где мои часы и моя шашка?
Часы лежали у Игуменьи, она отдала их, как и шашку, которая так же находилась у неё, завернутая в отрез грубой ткани. Часы нацепила себе на руку, шашку прицепила к поясу. Ну вот, епитимья закончилась, девчонку я забираю, больше мне здесь делать нечего. В этот момент в горницу забежала ещё какая-то монашка.
— Матушка игуменья, там Владыко приехал и Великий Государь. — Я увидела, как у игуменьи блеснули торжеством глаза и даже улыбочка появилась. Я сокрушённо покачала головой. Господи, на что надеется??? Жаль, разочаровала меня матушка настоятельница. Мы все вышли во двор монастыря. Ворота были открыты и во внутренний двор въехала карета Митрополита. За ним заехал Василий, сидя на жеребце в окружении охраны и нескольких бояр. Василий, увидев меня, резво соскочил с коня.
— Саша, как ты? — Спросил он, идя ко мне.
— Благодарствую, Великий Государь. У меня всё хорошо. — Ответила спокойно и отрешённо. Поклонилась ему в пояс. Он даже с шага сбился. Подошёл, стал заглядывать мне в глаза. Я спокойно смотрела ему в ответ, стараясь сохранять равнодушный вид. Я включила стерву. Из кареты вылез Митрополит. Опираясь на посох, подошёл к нам. Я и ему в пояс поклонилась.
— Здравствуй, Александра, дщерь наша. Как ты чувствуешь себя.
— Благодарствую и тебе Владыко. Хорошо чувствую себя. Только на душе моей печаль.
— Отчего же? Наоборот, благодать должна быть. В Москве церкви вчера звонницами звонили. Благую весть народу православному возвещали и явлении Пресвятой Божьей Матери. — Было видно, что Митрополит довольный, как хомяк, который обнаружил целый амбар халявного колхозного зерна. Не, ну а что, столько чудес божьих при нём. Василий тревожно смотрел на меня.
— Нет, радости у меня. Так как даже Пресвятая Богородица сказала мне, чтобы защитила я сиротку, над которой в обители божией хотят сотворить несправедливость. Что нарушены законы божии и Государевы. — Во дворе наступила тишина. Народ стал креститься. Я же продолжала стоять, прямо, как стиральная доска. Смотрела на Владыку печальными глазами.
— Подожди, Саша, что значит нарушаются божии и мои законы? — Задал вопрос Василий.
— А так, Великий Государь.
В этот момент игуменья стала нашептывать что-то Митрополиту. Я молчала, спокойно смотрела на них. Василий тоже наблюдал. Наконец, она всё Владыке доложила.
— Александра. То дела внутрисемейные. Не вправе мы вмешиваться. И если глава семьи, а брат княжны после смерти родителя стал главой семьи, решил, что Ксении нужно в монастырь, значит так тому и быть.
— Если бы это было так, тогда да, я согласна. Но, боюсь, матушка игуменья, не всё тебе сказала. Подозреваю я, что в сговоре она с князем Остожским. Жаль, я была лучшего о ней мнения. Так вот, на самом деле всё не так как кажется. Покойный князь Всеволод Остожский перед смертью высказал волю свою и завещал своему сыну князю Борису две трети от имущества. И одну треть завещал дочери своей, Ксении, в качестве приданного, чтобы смогла выйти достойно замуж за человека равного ей по происхождению. Волю свою родительскую предсмертную он высказал в присутствии свидетелей, видоков. Это были священник местного прихода, отец Серафим и местный писарь. О чём так же был составлен официальный документ, который они и подписали, завещание. Однако, на сороковины, князь Борис презрев волю родителя своего, чем нарушил заповеди божии, а значит совершил святотатство, долю своей сестре не выделил, а саму её силой увёз в этот монастырь, выдав фальшивое письмо, что якобы это воля родителя их. Таким образом он путём лихоимства, святотатства, мошенничества, откровенного воровства и разбоя, присвоил себе имущество княжны Ксении Остожской. И он думал, что всё шито-крыто, тем более, как я поняла Бориска вступил в преступный сговор с игуменьей этой святой обители, чем только усилил святотатство, ибо сказано в писании, что дети обязаны почитать родителей своих, ибо то есть воля Господа. Почитание родителей и воли их есть от бога, не почитание и презрение есть от нечистого. Таким образом получается, что святая обитель невест Христовых оказалась осквернена. О чём мне и сказала Пресвятая Богородица. Прости Владыко, да только боль душевная раздирает меня на части. Болит душа, что к сироте невинной несправедливость творят, черные дела вершатся. А люди, которые должны изобличать проступки диавола, с помощью слова божьего, наоборот потакают поганому. Я это дело так не оставлю. — По мере того, как я говорила, глаза у Владыки стали вылезать из орбит. Взглянула на Василия. Он стоял мрачнее тучи. Увидела, как в его глазах разгорается ярость. Да, дорогие мои, я вам ещё не такое наплету, вообще караул кричать начнёте. Владыко посмотрел на игуменью. Та сначала позеленела лицом, потом схватилась за сердце и упала в обморок. Бояре и ратники крестились. Смотрели то на меня, то на Государя, то на Владыку. Я, включив конченную стерву, напустила на лицо высокомерие. Отступать не собиралась. Ксения, стоявшая со мной рядом вцепилась мне в руку. Девушка дрожала. Я чуть приобняла её.