За границей остались у него друзья, близкие люди, с которыми немало пережил трудностей, но его место здесь: он не может без России и надеется, что нужен ей, нужен своему народу как певец его многострадальной и героической жизни. Нет, не на торжества приехал он сюда: России предстоят тяжелые времена. Снова волны ненависти захлестывают ее со всех сторон. Враждебный ей мир готовится к новым схваткам с ней. Уж больно вызывающе ведет себя Советская Республика, растоптав все привычные понятия и представления. Вопреки здравому смыслу здесь, например, утверждают: «Хорошо то, что истинно». А на Западе поклоняются только доллару, с их точки зрения, поставить истину выше валюты может или сумасшедший, или дурак, или очень хитрый и опасный негодяй. Да, человек зависит там от денег…
И удивительно, что не чувствуют на Западе прочности своего положения даже те, кто сегодня выглядит властелином… Всех страшит ненасытное чрево биржи, способное внезапно поглотить любые капиталы. Сколько шикарных особняков пошло с молотка. А положение рабочих? Их безумные глаза, глядящие на витрины продуктовых лавок, хорошо знакомы Толстому. Он видел толпы людей, пораженных горячкой голода и отчаяния, видел пожарища, разбитые стекла великолепных зданий, дымы выстрелов, клубки трамвайных проводов, грузовики, ощетиненные штыками, видел красные знамена, видел и черные…
Да, пожалуй, черные знамена все увереннее реют над Европой. Это значит, что грядет произвол, культ силы, разгул национализма. А в России торжествует принцип: «Кто не работает, тот не ест». Честный принцип, близкий ему по духу; уж кому-кому, а ему-то известно, что такое труд, работа, работа тяжкая, изнурительная, ежедневная, порой без сна и отдыха. Ему понятно и стремление современной России к той особой справедливости, которая должна согреть пролетария и каждого человека труда и созидания. Действительно, истина — в справедливости, а справедливость в том, чтобы каждый осуществил свое право на жизнь как право на труд, делающий его жизнь светлой. Никогда еще и никакое государство в мире не брало на себя обязательств сделать эти принципы фундаментом государственности.
На Западе страшатся диктатуры пролетариата — одни дрожат над своими капиталами, прибыльными делами, другие боятся крайностей, которые были в России. При этом закрывают глаза на кровавые крайности сопротивляющегося старого мира. Иные боятся того, что идея государства, коллектива мыслится при диктатуре пролетариата выше идеи личности. Но как же иначе? Личность свободна до тех пор, пока ее воля не попирает идею укрепления коллектива, идею государственности. Казалось бы, тут кроется противоречие: русская революция ставила, мол, своей целью окончательно раскрепостить личность от государственных, экономических, социальных зависимостей, а сейчас здесь, как нигде, личность подчинена коллективу, зависит от него. Да, это так. По этому поводу многие негодуют и сердятся. Но разве во время битвы солдат ищет свободы? Он ищет победы. Россия сейчас живет стремлением к победе.
Нелегок, конечно, этот процесс. Россия-то раскинулась на полмира. Нужно время, нужны гигантские усилия, нужен небывалый взлет производительных сил, дабы солнце новой жизни осветило каждый уголок великого государства и навсегда согрело сердце каждого человека.
А на Западе? Там действительно государство меньше обращает внимания на личную жизнь человека, там личность более свободна от государства. Но зато не свободна от доллара, от биржи и курса акций. Сегодня человек наслаждается благами земными, а завтра оказывается без работы, беp денег, ест картофельную шелуху, потому что государству нет дела до его «свободной» жизни…
Еще недавно о России говорили не иначе как о стране голода и ужаса, а нынче она обещает вывезти двести миллионов пудов излишков урожая! Это немыслимо!.. Но это и не фантазия. Только вчера казалось, что прежняя великая Россия распалась, раскрошилась, а сегодня для всех стало фактом, что Советское государство собрано в великий союз братских народов. Только вчера русские рабочие крушили устои государства, а сегодня все их усилия направлены к тому, чтобы возродить и укрепить свое государство. Это вызывало в душе Толстого восторженное удивление, и его томила вина, что он, просвещенный человек, художник и философ, не сумел раньше заглянуть в историческое завтра не смог предвидеть и понять то, что было доступно простым рабочим… Пусть тут еще много несовершенства, много недостатков, много противоречий и конфликтов. Но именно здесь загорелась полоса новой зари, когда человека стали ценить по его подлинной ценности, а не по титулам я богатству… Пусть впереди ждет его, бывшего графа Толстого, нелегкая трудовая жизнь, но он твердо уверен, что победа будет за теми, в ком пафос правды и справедливости, — за Россией, за народами и классами, которые пойдут с ней, а значит, это будет и его победа. И как бы хорошо наконец увидеть с порога своего нового жилища успокоенную землю, мирные поля, волнующиеся хлеба, услышать птиц, поющих о мире, о покое, о счастье, о благословенном труде на земле, пережившей такие злые времена.