И вот однажды, совсем неожиданно, раздался в её доме звонок. Аля сняла трубку и услышала:
- Аля, это ты? – голос был слабым, дрожащим, но она сразу его узнала.
- Гена, ты ли это?
- Я, Аля.
- Как ты решился мне позвонить?
- Болею я сильно, Алюшка, вот так и умру, и тебя не услышу, - он услышал на другом конце провода всхлипы.
- Не плачь, дорогая, единственная, любимая моя. Прошу тебя, спой мне нашу песню.
И Аля запела ему:
Ходят с парнями, встречаются девчата
Возле речки у черёмухи густой
А тебя, мой сероглазый, не встречала я ни разу
Ты черёмуху обходишь стороной…
Пропела всю песню, голос её лился по-прежнему. А потом запела другую. И так перепела ему все, какие они пели вместе.
Потом они долго говорили, вспоминали детство, каждое событие, яркое и не очень. И было им так тепло, и плохое ушло, забылось. Сейчас она жила ради этих вечерних звонков. Вставала, переделывала все дела так, чтобы к шести часам быть свободной.
Каждый вечер сейчас ждала Алевтина заветного звонка. Ей казалось, что голос его становился крепче раз от разу. Они вместе пели песни, а потом он вспоминал какую-нибудь встречу и описывал платье, в котором она тогда была, платочек на шее, ленточки в косах. Эти разговоры – воспоминания были одинаково важны и нужны им обоим. Она ложилась в постель, придвигала телефон к себе и ждала. И с каждым разом разговоры их были всё длиннее. В декабре он стал звонить ей и днём. За окном были сугробы, мороз, а Але было тепло – наконец-то душа её согрелась, оттаяла.
Она как-то поинтересовалась:
- А Лида тебе ничего не говорит? Не ревнует тебя?
- Я ей сказал, чтобы не лезла ко мне хотя бы сейчас, когда жизни осталось совсем немного, - помолчал и добавил:
- Алюша, я ведь почти ничего не вижу, и ходить могу с трудом.
В этот вечер они проговорили почти до утра.
- Будешь в нашем селе, зайди ко мне, Алюша, хоть вживую услышу тебя.
Где-то через неделю она поехала в его село по делам. И на обратном пути, купив немного конфет и фруктов, зашла к нему домой. Её встретила Лида, равнодушно посмотрела на неё и проводила к нему в комнату без всякого сопротивления и без колких слов. Аля зашла и замерла: на постели лежал очень худой седой старик. Он повернулся на звук шагов и произнёс:
- Я узнаю твои шаги, всё-таки заглянула ко мне. Присядь, Алюша.
Она села рядом, надела очки и рассматривала его лицо. Глаза, хоть и незрячие почти, остались по-прежнему красивыми.
- Дай мне свою руку, любимая, - он взял её кисть в свою, прижал ладонь к ладони. – Так хорошо чувствовать тебя, понимать, что ты рядом. Спасибо тебе.
Он притянул к себе её руку и прижал к своим губам. Оба какое-то время не двигались.
- Алечка, - прошелестели по коже его слова. Она аккуратно отняла руку.
Она долго сидела с ним. Разговаривала. Увидела на шкафу его баян, прослезилась, но усмирила себя. Лида принесла им чая. Алевтина достала конфет, и они так хорошо посидели, поговорили. Наконец Аля стала прощаться, в последний раз пожала его руку, похлопала по ней другой рукой: они всегда так делали раньше, и он вспомнил это.
Она вышла из комнаты, стала обуваться, к ней вышла Лида и спокойно сказала:
- Если тебе от этого будет хорошо, знай, он не любил меня ни одного дня.
- А ты его?
- А я его очень. С самого детства, только он на тебя всё внимание обращал.
- Что сейчас-то говорить, всё ушло, Лида. Живите спокойно, а я, если получится, опять при случае зайду.
- Заходи, конечно, он каждый день ждёт, когда выйдет время, чтобы тебе звонить.
С тяжёлым сердцем ехала к себе Аля. А только зашла в дом, услышала звонок и поняла, что это Геннадий.
Несколько дней он не звонил, объяснил потом, что болел, что сил в руках не было даже на то, чтобы трубку держать. Прощаясь в этот вечер, он вдруг позвал:
- Алюшка, умру, приди ко мне на могилу, я на том свете почувствую.
- Зачем ты мне это говоришь, Гена, живи подольше.