Мама была за печкой. Выскочила, голосить не стала, сразу же бросилась дочку спасать. Хорошо, что баня была протоплена, в жаре отошла Аля, согрелась, мама ещё веником берёзовым полечила. А потом чай с малиной был. Перина и два одеяла сверху не дали Але заболеть. Ту дорогу она на всю жизнь запомнила. Договорились с мамой отцу ничего не рассказывать – сердце у него было больное, из-за этого и на фронт не взяли.
Геннадий Алевтина
А время шло. Пробежало незаметно оно, и вернулся Геннадий. Высокий, стройный, с короткой стрижкой и жаром в глазах, в военной форме, которая очень шла ему. Приехал в деревню на телеге с дедкой Митей и сразу же побежал к знакомой избе, скинув на ходу свои вещи возле ворот родительского дома.
А Аля в это время в огороде была. Увидела его, бросила всё, заревела отчаянно в голос и кинулась ему на грудь, обняла, прижалась. Смотрит он на неё: ещё краше стала, повзрослела. А она от слёз и увидеть-то его нормально не может. Разомкнула руки, быстро помыла их тут же в кадке, о сарафан вытерла и опять к нему. Он подхватил её, потянул за собой к родителям.
- Что ты, Гена, - засопротивлялась она. – Я же не готова!
- Да ты и так красивая, Аля, пойдём, - не дал даже в зеркальце посмотреть.
К дому его пришли, вещи взяли - и во двор, а там уже мама его бежит со слезами радости, а за ней следом - отец и брат. В дом зайти не успели, все плачут от радости: сын и брат вернулся. А он, хмельной от радости, обнял всех, перецеловал, а потом к Але повернулся, за руку её взял и родителям выдал:
- Мама, папа, вот невеста моя! Женимся!
- Да хорошо, что женитесь, сынок! Отлично! Ведь ждала-то тебя как! Вместе с ней все письма твои читали, и те, которые нам писал, и которые ей, - мама хитро подмигнула, - ну разве что отдельные места пропускала.
Все были веселы, счастливы. Аля на своего жениха надышаться не могла, а он не сводил с неё восторженных глаз.
А потом был вечер, гости, посиделки за накрытым столом. Всю ночь почти отмечали возвращение. Аля пела как никогда до этого. Гена играл стоя, а она рядом плясала и пела, глаза её при этом блестели, плескалось в нём счастье, и каждый видел, насколько сильным и безграничным было оно. Про Геннадия и говорить нечего: играл на баяне и пел вместе с Алей так задушевно, что собравшиеся гости даже не раз всплакнули от полноты души.
Только на следующий день, отоспавшись, встретились молодые, сели на скамеечку у её дома. Сидели, окружённые деревьями с золотой листвой. Сентябрь в тот год звонким был, солнечным, быстро деревья раскрасил.
- Даже поговорить вчера толком некогда было, - улыбнулась Аля. – Как тебе там служилось?
- Нормально, тяжело было, когда письма твои в дороге задерживались, - взял её руку в свои. - Справился, - он посмотрел на неё серьёзно:
- Ты выйдешь за меня, Аля?
- Конечно, не смогу без тебя жить и пробовать не хочу. Только одно не сказала тебе, - начала она, а он напрягся, думая, что ещё могло случиться. – Я учусь на курсах. Бухгалтером буду. Отучусь, всего без малого три месяца осталось, и поженимся. Хорошо?
Гена облегчённо вздохнул: подумал, что что-то плохое с кем-то стряслось:
- Три месяца могу потерпеть, ты вон сколько меня ждала.
- Приезжать часто тоже не смогу: по субботам занятия до самого вечера ставят.
Геннадий вздохнул:
- Справимся, Аля, ты спокойно учись, не переживай тут за меня. А я в колхоз пойду трактористом.
Быстро пролетели выходные, и Геннадий проводил Алю на остановку. Как она не хотела уезжать! Уже и маме сказала, что бросит курсы, за что стала «неблагодарной» и «глупой». С тяжёлым сердцем поехала на учёбу. Смогла приехать через две недели. В те выходные плясала и пела в клубе от души под бойкую гармонь Гены, который старался весь вечер держаться к ней ближе.