А Николай на время уехал в город, выучился на экскаваторщика, вернулся в колхоз. По вечерам под окнами Анна часто пробегала, когда с одним дитём, когда с двумя. Видел мельком, сердился. Ожесточился он, думая о том, что на пустом месте слухи не родятся, отворачивался. Значит, виновата.
Всю осень работал от зари до зари. А потом как-то раз пришла к ним подруга матери, которая жила на соседней улице. Разговорились. Она и скажи:
- Не нравится мне эта Анна, всё бегает, всё чего-то ждёт, всё людям рассказывает, что она честная, а ты, Николай, её бросил. Поговорил бы с ней.
- Не о чем нам говорить, да и дети, возможно, не от меня.
Женщина окинула его внимательным взглядом:
- Ты не любишь её больше?
Он отрицательно помотал головой.
- А хочешь всё это остановить?
Он вопросительно взглянул на неё:
- Как это можно остановить?
Женщина начала говорить, но почему-то обращалась к его матери, а не к нему самому:
- Есть у меня племянница, красивая, работящая, на бухгалтера выучилась. Не так далеко от нас живёт: за Бучино. С матерью и сестрой. Отец ушёл, второй раз женился, - остановилась, чтобы считать с лиц матери и сына впечатление от сказанного, через паузу продолжила. - Семья хорошая, чистоплотная. И девка, строго воспитанная.
- Хорошо, говоришь, живут? – мать заинтересовалась.
- Хорошо. Своя изба хорошая. У них даже прозвище – Бархотки. И девка хорошая, хвалят все её.
Мать посмотрела на Колю:
- Что скажешь, сынок?
Он посмотрел на мать, сжал губы, подумал, потом ответил отрывисто:
- Пойду свататься.
- Ой, какой скорый! Даже не посмотришь на неё?
- Пойду. Завтра с утра выйду и пойду. По железке пойду.
- Так холодно ведь, конец ноября нынче суровый, - подруга, посмотрев на его мать, поджала губы, затем к нему развернулась. – Замёрзнешь дорогой-то.
- Нет. Пойду.
- Так у нас и валенок нет, не скатали ещё, - начала останавливать его мать, уже жалея о предложении подруги. Но сын стоял на своём.
С тем и проводили женщину домой и стали всем многочисленным семейством укладываться спать.
Чуть забрезжило, Николай быстро поднялся, наскоро попил чая с хлебом и пошёл. На улице была уже настоящая зима. Морозно. «Ничего, - подумал Коля, - буду быстро идти, не замёрзну». Распустил у шапки уши, завязал под подбородком и зашагал твёрдым солдатским шагом к железной дороге.
Он быстро вышел к железнодорожной ветке и пошёл, почти побежал по шпалам. Николай надел шапку-ушанку, фуфайку, а вот на ноги нечего было надеть тёплого, поэтому намотал портянки и надел солдатские сапоги, авось не замёрзнут ноги. Так и шёл. На полпути почувствовал усталость. И к тому же холод стал пробирать, но в жизни его были моменты похуже. Только на упрямстве прошёл весь путь и уже вечером свернул с рельсов на платформу, от которой вилась в лес неширокая протоптанная тропинка. До деревни, по словам подруги матери, было примерно три с небольшим километра. «Дойду», - решительно сказал себе – и дошёл. Как вышел к реке, увидел деревню на другом берегу – ноги сами понесли, захотелось быстрее в тепло попасть.
В это самое время Аля сидела с мамой и сестрой за столом. Была суббота, они сделали по обыкновению генеральную уборку, вымыли полы, постелили новые домотканые цветные дорожки, напекли пышных ароматных картофельных шанег, испекли большой мясной пирог – вдруг родственники внезапно придут (в деревеньке их много было), накрыли стол. А вообще мог никто и не прийти, тогда наутро разрезали бы девочки пирог и по родственникам разнесли.
Мария очень хотела отвлечь старшую дочку от горестных мыслей. Она предложила достать самовар и попить чай по-праздничному. Младшенькая идею подхватила, в ладоши захлопала, а старшая улыбнулась, согласилась. Девочки надели после бани чистые платья, маму попросили переодеться и сели. Але было тяжело. Она всячески гнала от себя мысли о Гене, старалась отвлечь себя, но душа её болела. Как-то перестала она резко и песни петь, и в клуб ходить – всё дома сидела и вязала носки всем: вот вчера отцу закончила пару из плотной овечьей шерсти.
В полной тишине они услышали, как стукнули ворота, как проскрипели незнакомые шаги к дверям: было не так поздно, поэтому ворота они ещё не заперли. Замерли, переглядываясь. Открылась дверь, и в морозных клубах к ним ввалился незнакомый молодой мужчина, всё лицо которого было в куржаке.