- Мир вашему дому, - с хрипом сказал он.
- Спасибо, и Вам тоже, - мама встала, подошла к нему поближе. – Заблудились?
- Нет, вроде бы правильно пришёл, - ответил он. - Третий дом во второй улице. Аксёновы?
- Аксёновы, - кивнула мать.
- Я к вам.
- Ну, проходите, если есть разговор, мать отступила, чтобы гость смог отойти от порога и раздеться.
Он стянул толстые рукавицы, с трудом снял фуфайку, шапку, а вот сапоги не хотели слезать – примёрзли к ногам. Женщина поставила ему табурет поближе к горячей печи. Он сел.
- Чай с шаньгами будете? – предложила она. Дочки молча за всем наблюдали.
Он всё это время поглядывал на них. Аля почему-то зарделась, поймав на себе его заинтересованный, изучающий взгляд. Женщина тоже заметила, немного напряглась.
- Так как тебя зовут, с чем пожаловал к нам?
Он в тепле почувствовал, как расслабляется тело, еле-еле собрался (голову кружило от голода, а тут такие запахи) и, глядя в упор на Алю, произнёс решительно:
- А свататься я пришёл, - обратился к Але. - Пойдёшь за меня замуж? Девка ты, вижу, красивая, серьёзная, как раз такая мне нужна, - сделал паузу.
Мать изумлённо смотрела на него, на девочек. Аля встала, румянец со щёк сошёл. Бледная стояла, ошеломлённая. Не знала, как на всё происходящее реагировать. А сестрёнка, которой уже шёл четырнадцатый год, с интересом наблюдала за всеми и помалкивала: ей нравился этот усталый парень, который по морозу пришёл к сестре. Видно же, издалека шёл, замёрз, но дошёл.
- Постой, мил человек, - остановила его женщина. – Ты где-то видел Алю?
- Нет, первый раз вижу и понимаю, что по сердцу мне она. – Погодите, не с того начал. Меня Николаем зовут. Я из Крутоярова, это почти пятьдесят километров до вас. Работаю экскаваторщиком.
- Да знаем мы это село, там сестра моя двоюродная живёт, - проговорила Мария. – Не она ли часом про Алю рассказала?
- Она, сказала, что девка хорошая, нельзя терять. Я вижу, что хорошая. Красивая, - посмотрел вновь на девушку. – Так пойдёшь за меня, Алевтина?
- Постой, Николай, погоди, разве решаются с порога такие дела? – заволновалась мать. Сердце её почему-то сжалось, забилось в тревоге за дочь. Она поглядывала на старшенькую и видела упрямую складку на лбу и боялась настроя Али.
- Так чего тянуть-то, Мария, не знаю, как по батюшке.
- Егоровна я.
- Ну вот, Мария Егоровна. Вот я весь перед вами. Работать умею, по дому с делами тоже помогу, жить есть где.
- Так ведь чувств меж вами нет, какой может быть замуж?
- Так появятся чувства, мне уже ваша дочь нравится, говорю, не кривлю душой, - и Николай выжидательно посмотрел на Алю.
Она вздёрнула голову, посмотрела на мать, на сестру и, как с обрыва в реку, бухнула:
- А пойду! – перевела на него взгляд. – Пойду за тебя, Николай!
Мать горестно заплакала, всплеснула руками и еле дошла до стола, опустилась на стул.
- Ты бы, доченька, с плеч-то не рубила, ведь на всю жизнь решение принимаешь, - и выражение морщинистого лица такое горькое стало, такое несчастное, что дочь отвела глаза в сторону, потом вернула, как будто в душу матери заглянула:
- Пойду, мамочка, не отговаривай, решилась я, - румянец медленно возвращался на лицо девушки. – Я хочу жить, мама, надоело страдать, - тихо, чтобы не услышал Николай, добавила она.
- Не сломала бы ты судьбинушку свою, доченька, - немного нараспев произнесла женщина. – Ведь времени мало прошло, как с Генкой-то разбежались.
- Не сломаю, это мой выбор, прими, мама, - девушка вышла из-за стола, подошла к матери и поцеловала её в щёку, ощутила губами слезу, в очередной раз удивилась: только женщины могут так беззвучно и горько плакать.
- Ну иди, доченька, жениха встречай, сапоги помоги ему снять, а то без ног останется, - мама резко сменила тему. Чтобы себя отвлечь немного, подошла к висевшему зеркалу, достала гребень из чёрных, как смоль, волос, причесала свои недлинные волосы, замотала гульку и гребнем прихватила. И к мужчине повернулась, поджав губы, стала смотреть на него, уже жалея его.