Костя хотел, как он выразился "разоблачить мракобесов", но Игорь Аркадьевич велел ему не вмешиваться. Сказал: "с такими спорить - только нервы трепать" - и выдал нам всем по задаче. Потом по второй, по третьей, по четвёртой... В общем, так, за геометрией и алгеброй время до вечера и прошло. Прервались мы только однажды - чтобы запарить китайскую лапшу и поделиться друг с другом разной вкуснятиной, взятой из дому. Поели - и снова вернулись к задачам. Собственно, проводить время за поиском иксов и игреков нас вполне устраивало: и самим интересно было, и к олимпиаде подготовиться хотелось, и все попутчики только и делали, что хвалили нас. Они-то привыкли, что подростки в поезде - это постоянный шум, гам, мат, пиликанье телефонов, тупая музыка и так далее! А тут - на тебе, такие ангелочки! "Мечта родителей", как сказал один дяденька в трениках, проходивший за кипятком.
В общем, путешествие протекало благополучно. Вот только меня беспокоила одна мысль. Одноклассницы надавали мне кучу посланий для Соболевского и просили вручить их как можно скорее и строго конфиденциально, без лишних глаз. Улучить момент, когда рядом не было бы ни Игоря Аркадьевича, ни Лёвы, мне никак не удавалось. А ещё мучил вопрос: а стоит ли вообще отдавать эту любовную "почту"? С одной стороны, обмануть девчонок - это низко... А с другой - зачем помогать соперницам? Ведь я же вроде как решила добиваться Костю для себя...
В конце концов совесть пересилила личные устремления. Когда в одиннадцатом часу вечера проводники убавили свет, и решать задачи без риска ослепнуть стало невозможно, мы улеглись по полкам. Игорь Аркадьевич задремал, Лёва вытащил крохотные карманные шахматы на магнитной доске и начал играть сам с собой, Костя включил в плеере какую-то музыку. Через десять минут он вытащил наушники и отправился в сторону туалета: не того, что у купе проводников, а заднего, возле которого находится закрывающийся ящик с мусором, на котором очень удобно сидеть. "Вот она, возможность!" - поняла я. Вытащила из сумки пачку посланий, сунула ноги в специальные резиновые шлёпанцы для поезда и последовала за Костей.
Почти весь вагон дремал, только наши ближайшие соседки с боковых полок продолжали свою беседу. "Воду надо пить не простую, а отрицательно заряженную, - повествовала тощая тётка. - Такая есть только в Париже и в Гималаях. А из крана у нас положительно заряженная течёт. От неё все болезни, от неё лейкоциты в крови и миокард в сердце! От неё мужики умирают! И обезвоживание - тоже от неё!". Толстая попутчица восхищённо взирала на своего "лектора" и поддакивала: "Да-да... А от нас-то скрывают! Правительство-то молчит!". "Правильно, - кивнула ей худышка. - А у нас потом обезвоживание. И от обезвоживания отёки!". "У меня кругом отёки!" - вздохнула толстая, грустно продемонстрировав своё пузо, дожевав кусок колбасы и потянувшись в сумку за новым. Проходя мимо них, я с трудом подавила смешок.
Соболевский улыбнулся, когда, выйдя из туалета, увидел меня, сидящую на мусорке, и удивился, когда заметил в моих руках пачку писем.
- Это что? - насмешливо спросил он, указывая на них и, кажется, уже догадываясь. - Ты с ними в туалет пойдёшь?
- Нет... - я опять смутилась, но уже не так сильно, как тогда, в день нашей первой встречи. - Это тебе... письма... от наших...
- Что?! Снова от ваших девчонок? - удивился Костя. - Они, что, так и не успокоилась?
- Какой там - успокоились! Ты же видел, какая делегация явилась на провожать тебя на вокзал! Удивительно, что они не передрались там. Хотя, может, и передрались, когда мы уехали...
- Хм... А я-то думал, это они тебя провожали, - ответил Костя, присаживаясь возле меня. - Всё-таки попадание на всероссийскую олимпиаду - существенное достижение, особенно для вашей школы. Думал, ты там стала звездой класса.
- Звездой! Ну, конечно! Я интересую одноклассниц только из-за того, что знакома с тобой - их любимцем. А так я для них вообще не существую!
- М-да... Я должен был догадаться, - вздохнул Костя. - В таком коллективе, как ваш, интеллектуальные способности вряд ли в почёте.
- А откуда ты знаешь, какой у нас коллектив?
- Да все знают! Если ваши мимо ходят, вечно мат стоит. Нас даже учителя вашей школой пугают: говорят, мол, если домашку делать не будете, вас отчислят, в сто сорок вторую пойдёте!
- Вот, значит, как ты к нам относишься... - Слова Соболевского были мне неприятны, хотя я и понимала, что они справедливы. - А письма-то будешь брать?
- Ну возьму, раз тебе поручили их мне отдать! Прочитаю даже. В поезде всякое чтиво интересным кажется. Только не хочу никого обманывать: с вашими девчонками я встречаться не буду. Так им и передай.