Диана провалилась в сон наяву. Ее словно затянуло в эту спираль в углу страницы. Она смотрела на мир чужими глазами. Эти глаза смотрели на погребение.
«Моя мать была похоронена в кружевном белом платочке. Старенькая женщина в милой косыночке. Она всегда ненавидела эти косыночки, говорила, что они для старух. До сих пор меня мучает совесть, что я позволил похоронить ее в этом ненавистном ей платочке.
Еще она ненавидела многих людей. Возможно, она ненавидела абсолютно всех людей, но оставляла им шанс переубедить ее. Трудно было сказать, хороший ли она человек. Скорее всего, потому что она таковым не являлась, да и кто мы такие, чтобы судить друг друга.
Пугала другая мысль: кто-то наверху должен был ее судить, кто-то, для кого не существует полутонов, кто живет в черно-белом мире, состоящем из Ада и Рая. По крайней мере, так этот мир я себе и представлял.
Если есть что-то после смерти, то как узнать, не пребывает ли она в вечных муках Ада?
После похорон мне твердили: "Это не конец, душа ее бессмертна". Думали, мне станет легче, если я буду знать, что где-то даже после смерти ее ожидают испытания. Какая жестокость. На поминках все должны говорить: "Не переживай, это конец, для нее все закончилось".
Успокоило бы меня это? Да. Сон - наполовину смерть. Разве мы так уж несчастны ночью? Было бы приятно знать, что она лишь спит беспробудным сном, вот и все.
После похорон я помешался на стремлении узнать, где она сейчас. А ведь все знали, где она: глубоко под замершей землей.
Я думал, что она, как в мистических рассказах, будет сниться ему, передавать послания, но ничего подобного не происходило: она просто исчезла. Единственным доказательством ее существования был я - ее сын.
Наблюдая, как ее опускают под землю, я представил, как сам буду опускаться точно так же однажды. Как будто мое чувство времени стабилизировалось по отношению к "сегодня" и я почувствовал его течение.
Я больше не мог жить "сегодня", теперь для меня наступали "завтра" и "послезавтра", и все остальные дни, и именно в них я жил.
Время принесло мне первую смерть, в этом дне меня поджидал удар. Я больше не доверял времени, уничтожающему все вокруг.
В каком-то из дней, в который меня насильно тащит время, поджидает смерть.
Ее убили из-за меня. В нее выстрелили, она ничего не успела понять. Вот это было настоящее послание, без мистификаций.
Оно означало: "Тебе не справиться с нами, мы уничтожим всех, подобных тебе". Организация, в которой я работал, преследовала благую цель - защитить людей. Я делал свою работу, как все делают свою работу.
После ее смерти это уже не работа. Его жизнь, состоящая из конечного числа дней, которых все меньше и меньше, теперь подчинена ясной цели - уничтожить это Королевство и его подданных. Уничтожить Бертагер.
Вот только Бертагер нельзя уничтожить за одну жизнь, полную ошибок. Жизнь так коротка, каждый шаг должен быть просчитан. Мне нужно несколько попыток. Мне нужны Хронографы».
Диане стало нехорошо, и она резко оторвалась от чтения.
- К такому непросто привыкнуть, в первый раз может кружиться голова, - услышала она писклявый, но всё же мужской голос рядом. – Извини, не хотел напугать. Меня зовут Лунатик Тони.
Тот самый паренек, сбивший Роберта. Худощавый, с острыми маленькими плечиками и в очках с одной единственной линзой, из-за чего его глаза казались разного размера, Лунатик протянул Диане ладонь для рукопожатия.
- Очень приятно, - на самом деле, приятно не было, но Диане, как обычно, хотелось всем угождать.
Тони на вид было лет девятнадцать, у него периодически неестественно бегали зрачки, а рука дрожала.
- Ты новенькая, да? Я слышал, ты Дарлану, дочь почившего посла, - он не переставая кивал головой и говорил без пауз. Его выцветший, застиранный жёлтый свитер в катышках, как ни странно, вкусно пах чем-то вроде цветочного кондиционера для белья.
- Да, я Диана. Зови меня так. Я только вчера сюда попала. Тони, а ты…
- Лунатик Тони, - исправил он её, ещё резче закивав головой. – Это не просто кличка, это мой личный дар: я никогда не сплю.
- Никогда не спишь?!
- Вообще никогда, никогда-никогда в жизни я не спал и отлично себя чувствую, - сказал он, пытаясь унять нервный тик сразу на обоих глазах.
- Как ты вообще живёшь?
- Прекрасно живу. Я, между прочим, единственный знаю один секрет, который не знает никто из вас, спящих по ночам, - он улыбнулся, выпучив глаза, и снова закивал головой.
- Ты, наверно, не можешь мне рассказать, ведь это секрет? – пыталась Диана закончить этот странный разговор.
- Тебе расскажу. Слушай, - он деловито поправил свои взлохмаченные, как у домового, рыжеватые волосы. - Оказывается, наша жизнь состоит вовсе не из множества дней, сменяющих друг друга. Вся жизнь – это один длинный день, в течение которого иногда просто гаснет свет, а люди притворяются мёртвыми, чтобы попытаться начать всё с чистого листа. Но это иллюзия! Вся жизнь – всего лишь один длиииииинный день, жизнь не прерывается! Единственная настоящая ночь – это смерть! Завтра никогда не наступает! «Завтра» не существует, не бывает. Мы живём только сегодня! – он улыбался во все зубы, не переставая.