- Чееееерт! – только и смог выкрикнуть он.
- Что все это значит? – спросила Диана Тони, поняв, что Иаго расспрашивать бесполезно.
- Мы опережаем время, - прошептал он, не заикнувшись ни на одном звуке.
- Что еще за «Салтуар»?
- Салтуар – это Королевский Особняк.
- Дворец Королевы?
- Дворец Шадер-Рейз. Но, да.
- Дама Червей, нам нужно, чтобы Вы остановили Сколопендр, - Лесник подошел ближе к старухе.
- Я не могу, - она нахмурила лицо, видимо, поняв, о чем идет речь. – В моем времени Персектары вас не преследуют. А если бы могла, то не стала бы. Как вы посмели напасть на моих сколопендр!
Она довольно резко, для такой древней женщины, вскочила с пня, и рваная косыночка на ее голове, завязанная наспех, сползла на землю. Под ней оказалась копна волос цвета высохшей травы, а в этой копне Диана различила множество различной живности, вплоть до омерзительных личинок и опарышей.
- Не вините нас. Ваши тараканы тоже собирались нас убить, между прочим, - после этих слов на Диану, кажется, даже деревья смотрели, как на умалишенную.
Старуха с отвращением приподняла верхнюю губу, оголив три зуба, будто уже поеденных червями.
- Ты, - она ткнула в нее костлявым пальцем. – И все вы. Вы чужаки в этом Лесу! Это вы вломились в Дом Персектаров! Вы сами к ним явились!
3
Часть 3.
Человек, о Котором Забыла Смерть.
Никакое место не может считаться адом, если в нем есть хорошие люди. Раньше Фель верила, что грешники отправляются в ад. Теперь она знает, что грешники его создают.
Сегодня рядом с ней был Великий Венатор. Один хороший человек уничтожил ад, в котором она жила. Каждое утро он начинал с мысли о ней, а потом приходил поговорить с Шадер, пока она пьет кофе.
Он был прост, замкнут, хитер и улыбчив. Червивая, гнилая печаль жрала его изнутри, как забытое под деревом яблоко. К счастью, печаль эта находилась в сердцевине, и внешне он походил на зрелый фрукт. Его мелкие голубые глаза становились совершенно неразличимы, когда он улыбался.
Иногда ей удавалось поймать его взгляд и заглянуть внутрь, и тогда она могла различить в холодной пустоте душонку, которая некогда была душой. Сейчас он был парализован неизвестностью и переменами, свалившейся на него ответственностью, он говорил о делах, советовался и во всем опирался на ее мнение. Она стала для него центром всего.
Он чувствовал себя сильным, готовым сокрушить все вокруг, будто неудержимый ветер. Это правда, но стал он вовсе не простым ветром, а торнадо. А она была центром этого торнадо.
Он не был возвышен и не философствовал. В женщинах его привлекала красота. А Фель была красива. Красива, как женщина из идеального мира, как та, кого создал бы он сам, будь он Богом, но лучше. Настоящий Бог создал женщину намного лучше.
Он подходил к ней вплотную, надеясь, видимо, что она не заметит, или не оттолкнет, или просто посмотрит на него. Когда ее огромные темные глаза смотрели на него, он чувствовал тепло, рядом с ней он был как у костра в морозном зимнем лесу. Каким бы ледяным ни был ее взгляд, она все равно излучала тепло. Рядом с ней было безопасно, в ней хотелось раствориться, словно это не женщина, а горячий источник.
Какая вселенская ошибка, что к ней нельзя даже прикоснуться. Она идеальная женщина для него. Она понимает его, видит его и знает, какой он. Она всегда что-то знает, и с ней хочется поговорить. Ему хочется слушать ее слова, потому что они глубоки, насыщены каким-то скрытым смыслом, потому все, что говорит она – живое. Ее слова живые, рожденные ею самой. Она не хранит в голове ворох чужих, сухих, мертворожденных клише, она достает из самого сердца каждое слово лично для тебя. И он чувствовал, как эти слова лечат его, как они необходимы ему, и что только она может подобрать их правильно.
А она всегда подбирает их правильно. Каждое слово, произнесенное ею, превращается в настоящее заклинание. В оковы для него. Он так жадно хватает все, что она говорит, так бережно это хранит, что пока не чувствует тяжесть этого груза. Не ощущает, как они въедаются в него, как парализуют и подчиняют, как она медленно и незаметно вселяется в него, поселяется в его мыслях.
Страшно было подумать о том невыносимом, несовместимом с жизнью счастье, которое он испытал бы, обняв ее. Просто ощутив ее в своих объятиях, словно саму жизнь. Он мог бы помешаться, сойти с ума, думая о ней и мечтая о ней, ревнуя ее ко всему, ревнуя каждое ее слово, как будто посторонние люди отнимают то, что принадлежит ему.
- Шадер, - Даррнн, как всегда резко и с грохотом распахнул дверь.
- Венатор, - кивком поприветствовала его Шадер.
- Венатор, - поприветствовал Венатора Козел.