Сол на секунду задумывается. Осторожная, дипломатичная беседа, похоже, здесь не пройдет. Кем бы ни был этот хлыщ, сознание собственного величия сквозило в каждом его движении.
— Я хотел бы встретиться с вашим другом, — Сол говорит твердо, с нажимом. — Гиреном Леклиджем. Как можно скорее.
В подернутом дымкой взгляде Рейга проступает что-то похожее на интерес:
— Это забавно. А зачем вам встречаться с доктором Леклиджем?
— А зачем вам это знать?
Такой ответ несколько отрезвляет Рейга. Дурман в его глазах немного рассеивается, поза становится более напряженной.
— В таком случае, нам не о чем разговаривать, — тон почти не изменился, но нотки тревоги появляются в нем. Сол невольно прищуривается, стараясь угадать причину этого страха.
— Думаешь, лучше, если говорить с тобой буду не я? — эти слова Эд произносит раньше, чем успевает пожалеть о них. Блеф никогда не был его сильной стороной.
Рейг смотрит на Сола долгим, пустым взглядом. Кажется, он мучительно решает что-то, устроив в своей голове схватку двух страхов. Анна переводит недоуменный взгляд с одного мужчины на другого.
— Быстрее, Рейг. Не пытайся тянуть время.
Аридон опускает голову, резко мотает ей из стороны в сторону, словно пытаясь прийти в себя после нокдауна.
— Хорошо, хорошо! — наконец выпаливает он, с трудом сдерживая злость. — Еще один черный мундир не испугает ни меня, ни тем более его. Ждите. Доктор Леклидж будет здесь через полчаса.
«Черный мундир… — знакомый термин отзывается неприятным, тревожным чувством. — черный мундир… Нет, не стража. Кто тогда? Черт, пока болтался по морям, успел подзабыть здешние словечки…»
— Где я? — голос Анны, тихий и напуганный звучит в кромешной темноте словно голос призрака. Жуткое ощущение — когда слышишь голос, но не видишь абсолютно ничего вокруг себя. Голова раскалывается, в ушах гудит, в горле застрял липкий комок.
Сол спиной и затылком ощущает что-то твердое, холодное и влажное. Сырость, отвратительная ледяная сырость, проникает сквозь одежду, от нее начинают болеть кости.
— Что случилось? — снова голос Анны. Эд пытается сглотнуть, но во рту сухо, горло сжимается в болезненном спазме, сухой, режущий кашель сжимает грудь.
— Мисс Лоэтли? — хрипит Сол. Он едва узнает собственный голос. — Это Эдвард. Вы меня слышите?
Несколько мгновений проходят в тищине, но затем Анна отвечает.
— Слышу. Где мы? Почему так темно?
— Я не знаю. Последнее, что я помню… — Сол напрягается. Воспоминания — хаотичная чехарда образов, смутных и бессмысленных. — Мы разговаривали с Рейгом, и он сказал, что надо подождать.
— Он говорил о черных мундирах… — шепчет Анна. — Почему он говорил о них?
Голос ее звучит совсем рядом. Сол осторожно садится, протягивает руки в стороны. Левая касается чего-то мягкого, под тонкой тканью. Анна вскрикивает.
— Это я… это я, мисс Лоэтли… — Эд старается, чтобы голос его звучал успокаивающе. Он подвигается в сторону девушки. Секунда — и они сталкиваются, нечаянно прижавшись друг к другу. Анна дрожит, кожа ее покрыта мурашками. Сол осторожно приобнимает ее за плечо. Девушка доверчиво прижимается к его груди.
— Кто такие эти «черные мундиры»? — спрашивает он тихо. От вопроса Анна замирает.
— Епископальная гвардия, — шепчет она едва слышно. — Люди архиепископа Лэбба.
Теперь Сол вспоминает. Да, именно так. По сути военное подразделение, опытное в подавлении бунтов, обысках и арестах. «Сторожевые псы Олднона» — уважительное прозвище, которое употреблять куда безопаснее нежели «черные мундиры». Как там сказал Рейг? «Не испугаюсь еще одного черного мундира»? Он что, принял Сола за одного из этих инквизиторов?
— Безумие какое-то, — бормочет он. — Почему мы здесь? Почему не помним как здесь оказались? Это что, глупая шутка?
Анна молчит. Сол какое-то время размышляет. Головная боль не проходит, продолжая терзать его. Откуда-то доносится тихий плеск и редкое шлепанье капель.
— Надо осмотреться, — наконец произносит он. Анна сильнее прижимается к нему, сжимает в кулаках одежду.
— Нет, не надо…
— Я буду здесь, и все время буду говорить. И вы все время будете говорить, мисс Лоэтли. Ни секунды в тишине.
Он осторожно отстраняет от себя девушку, встает, делает первый осторожный шаг, выставляя вперед руки.
— Я постараюсь дойти до стены. Неплохо бы понять, насколько большая наша тюрьма.
Сол делает еще один шаг, стараясь не отрывать подошвы от земли: перспектива угодить в яму или упасть со ступеней его совсем не прельщает.