– Вернись в родное тело! – сказал я на русском. После моих слов оборотня начало корёжить, словно через его тело пустили ток. Через несколько секунд передо мной лежал уже не оборотень, а девочка, подарок старого вождя.
– Таких подарков я ещё никогда не получал, - подумал я, глядя на девочку. Её взгляд так и остался каким-то звериным, даже в человечьем обличии.
– Почему ты не призналась сразу, что ты не совсем человек?
– Вы убили бы меня.
– А, так ты нас понимаешь, оказывается! Почему тогда твои соплеменники нас не понимали?
– Они не мои, я не из их племени. Всё моё племя было убито ими, осталась только я.
– Почему не сбежала, имея такое преимущество в силе?
– Я не могу самостоятельно оборачиваться зверем, это происходит без моего желания, я только чувствую, что это скоро произойдёт и всё.
– Как звать то тебя, оборотень?
– Мама звала Рил, а больше со мной почти никто не разговаривал. Мы с мамой жили чуть в стороне от нашего посёлка, думаю, потому что нас просто боялись.
– Мама тоже была оборотнем?
– Да, только она пропала, когда мне было десять лет. Два года я потом жила одна, но меня не прогоняли из посёлка, несмотря на то, что побаивались, а потом пришли эти и убили всех. Меня почему-то убивать не захотели, думаю, потом хотели продать другому племени. Через несколько дней появились вы и меня продали вам.
– Ну и что мне теперь с тобой делать Рил?
Девочка не ответила, лишь отвела взгляд. Ей сейчас было всё равно, что с ней будет, она видимо настолько устала от всего, что смерть считала избавлением от этого проклятья.
– Есть два варианта выхода из этой ситуации, которые могу предложить. Сейчас озвучу, но ты не спеши с выбором, спокойно подумай сначала, прежде чем ответить. И так, вариант первый, он, правда, мне не нравиться, но он имеет место быть. Мы тебя убиваем, тело сжигаем и навсегда забываем о том, что ты когда-то жила. Вариант второй, мы с тобой, то есть ты и я, а не все мы, договариваемся, и ты дальше живёшь.
– О чём-то договариваемся, чего ты от меня хочешь?
– Хочу в принципе не так уж и много. Ты больше никого не убиваешь и во всём слушаешься меня. За это я помогу тебе обуздать твою вторую звериную сущность. Разумеется, мы наш договор закрепим кровью, чтобы никто не смог его нарушить, - добавил я, не представляя, как это можно сделать, но как говориться, было бы желание, придумать и провести обряд потом не проблема.
– Не обманываешь?
– Я вообще никогда не обманываю, по крайней мере своих друзей, врагов обманывать не запрещается.
Девочка думала около минуты и в итоге, согласилась на второй вариант, желание жить перевесило желание умереть. Пока она думала, я придумывал ритуал кровавой клятвы, так как был уверен, что она согласиться на второй вариант. Сложный ритуал придумывать не стал, посчитав, что, чем проще, тем лучше. Сделав порезы на своей ладони и её ладони, мы пожали руки, тем самым смешав кровь. То что после этого произошло, я предугадать не мог. Между наших ладоней появилось яркое свечение, просветившее ладони насквозь, я даже смог свои кости увидеть. У девочки от ладони по всему телу пробежала световая волна, после чего она на несколько секунд потеряла сознание. Я испугался сначала, думал, что не смогла пережить ритуал, но она вскоре пришла в сознание.
– Что это было?
– Клятва на крови принята, как я и обещал, - успокоил я её, стараясь не показывать собственного испуга после произошедшего.
– Теперь вставай и одевайся, а то как-то не прилично передо мной тут голышом лежать. Как оденешься, вернись на своё место возле Айхи, никто не должен знать, что тут происходило, пока все спали.
– А твоё лицо? – напомнила она мне о рваной ране на щеке.
– Придумаю что-нибудь, ты главное себя не выдай случайно.
Ближе к утру я ушёл в лес, чтобы потом разыграть сцену ночного нападения на лагерь и моего героического поступка, благодаря которому все остались живы. Моему сольному выступлению было не суждено состояться, как только я отошёл от лагеря на несколько десятков метров, почувствовал себя плохо. Всё тело стало жечь так, словно меня на костре сжигали, было так больно, что я даже закричать не смог. Несколько минут меня корёжило от боли, было желание снять с себя огненную кожу и потом прыгнуть в ручей с ледяной водой. Разумеется, ничего из этого я не сделал, тело мне не подчинялось и кроме как тихо выть, я больше ничего не мог. Не знаю, сколько это всё длилось и что было после того, как потерял сознание, но очнулся я в лагере и уже поздним вечером. Снова горел костёр, возле которого, молча, сидели все члены моего отряда. Чувствовал я себя нормально, только сил, чтобы самостоятельно передвигаться не хватало, понял это, решив почесать щеку. Ладонью по травмированной щеке попал не с первого раза, но когда всё-таки попал, ощутил под пальцами уродливый шрам. Кожа затянула рану, но не так чтобы там не осталось шрама.