— Так-то так, но все же это скверная история: впрочем, если дело зашло так далеко — я ведь раньше догадывалась об этом — следует все обдумать и обсудить. Вы же, дети мои, не беспокойтесь! С Божьей помощью и при содействии юнгфер Иоганны Шторхшнабелин — все сойдет, как нельзя лучше.
Старая Ганна поцеловала Эльзу. Бакалавр также попросил оказать ему эту честь, но старая девица согласилась не сразу, — молодому человеку пришлось довольно долго ее упрашивать.
Начались взаимные расспросы и обсуждение плана дальнейших действий. Фриц Гедерих рассказал, что сообщил ему в свое время господин Томазиус и на какие мысли навел его этот разговор. Под конец они снова попросили друг у друга прощения и еще раз поцеловались.
То, что Эльза не достанется магистру, очень обрадовало старую Ганну, и она не преминула сообщить об этом.
До поры до времени, посоветовала старушка, следует помалкивать, ничего не говорить ни отцу, ни магистру; нужно терпеливо ждать подходящего случая для объяснений.
Наконец, старая Ганна увела бакалавра к себе на кухню и посоветовала ему не слишком упиваться своим счастьем: соблюдать во всем осторожность и ничем не досаждать старику в лаборатории и не забывать, что во всем этом деле он — главная персона. Господин помощник должен хорошенько вдуматься во все эти вопросы и быть начеку.
Фриц поблагодарил старушку за советы и пошел в лабораторию. Колба с тинктурой светилась, как огромный гранат, потрескивал огонь, жужжали мухи и миллионы пылинок плясали в солнечных лучах, проникавших в комнату через круглые окна. Бакалавру казалось, что он теперь совсем другой человек: лучи солнца проникали ему в самое сердце, где словно пели вешние птицы и звучали церковные колокола. Бременами он вспоминал об отце Эльзы и о магистре. К его чести следует сказать, что он чувствовал некоторые угрызения совести, когда думал о простодушном Иерониме Ксиландере…
«А что скажет отец, старый Томазиус! Какое у него будет лицо! Если опыт с тинктурой удастся — можно будет надеяться, а если нет, что делать тогда? Ах, будь, что будет! Голову выше и шире глаза! Эльза — моя, и будет моей; посмотрел бы я на того, кто захотел бы отнять ее у меня!»
Фриц был весь преисполнен гордости. Раскрыв окно, со счастливой улыбкой на губах, он испустил громкий крик радости, дважды повторенный эхом.
Перед окном по овощным грядкам разгуливал ворон Яков: он охотился на червей и улиток. Ликующий возглас бакалавра испугал старого ворона; однако, узнав по голосу своего покровителя, он закаркал: «Эльза! Эльза!» и взлетел на подоконник. Фриц погладил его и почесал ему шею.
— Подожди, старина, — обратился к нему Фриц, — у тебя ведь тоже должен быть праздник. Я принесу тебе кусочек бычачьей печенки.
По-видимому, Яков понял своего друга и утвердительно кивнул ему головой. Фриц сходил за печенкой, собственноручно ее разрезал и дал ворону.
— Когда я пришел в этот дом, ты первый назвал мне ее по имени; помнишь ли ты это, старый мошенник? Если мои надежды на счастье оправдаются, ты будешь каждый день получать кусок печенки, а по воскресеньям — даже сыр, — слышишь, Яков?
Но Яков был всецело занят настоящим: забыв обо всем на свете, он уплетал бычачью печенку.
В это время старая Ганна сидела на кухне и потчевала белокурую Эльзу мудрыми советами и наставлениями. Затем она поведала ей о своей старой девичьей любви, причем не раз пустила в ход кончик передника.
Эльза терпеливо слушала ее, думая про себя: «После обеда встречусь с ним под бузиной».
Однако, вскоре небо покрылась тучами, и пошел несильный, но затяжной дождь.
К обеду пришла в гости бургомистрова Кэтхен. Она начала без умолку говорить о вчерашнем вечере, о том, как отличился магистр Ксиландер и какая ждет его награда. Затем она перевела разговор на бакалавра, от которого все были в восхищении, — даже ее мать. Очень возможно, что его светлость вознаградит также и бакалавра. Нужно только, чтобы кто-нибудь похлопотал за него перед князем, — и лучше всего, если это сделает ее отец, бургомистр, на которого Фриц произвел очень хорошее впечатление!..
Сегодня болтовня Кэтхен особенно раздражала Эльзу.
Между тем, появилась старая Ганна с огромным красным зонтиком под мышкой и уведомила Эльзу, что отправляется в гости к родственнице.
У Кэтхен нашелся теперь предлог продлить свой визит; ведь это ее долг, — заявила она, — поразвлечь Эльзу, чтобы время прошло незаметно.