Как и всегда, на обычном своем месте восседали рядышком придворный мясник и придворный портной. После того, как был разоблачен очарованный монах, — у обоих отлегло от сердца. Дело в том, что появление монаха придворный портной истолковал, как предзнаменование, которое означало, что теперь они должны отказаться от всего земного и жить исключительно духовной жизнью. На другой день после той ужасной ночи — это было как раз воскресенье — они пошли в церковь; там они постарались как можно внимательнее прослушать проповедь суперинтенданта, однако, не выдержали и слегка вздремнули перед самым концом этой поучительной речи. Остаток дня наши приятели провели в беседе о потустороннем мире и приняли трудное решение: не заглядывать больше в трактир, чтобы достойным образом подготовиться к близкому концу. Теперь во всем этом не было уже никакой надобности, ибо всем стало известно, кто скрывался под одеянием монаха. Правда, придворный портной уверял своего приятеля, что будет грешно, если они сразу же поведут прежнюю жизнь; он убеждал его и впредь вести благочестивый образ жизни и лишь изредка позволять себе светские удовольствия, — но тот и слышать об этом не хотел! Наоборот, мясник заявил, что после долгого поста постарается вознаградить себя сторицей, и по сему случаю предложил немедленно отправиться к «Золотому Гусю». Придворный портной сначала отнекивался, по потом решил, что в качестве отца семейства и ему следует для поправления здоровья подкрепиться после пережитых волнений, и оба приятеля отправились в трактир. Итак, они сидели там и обсуждали ночное происшествие.
У придворного мясника были в запасе весьма ценные сведения касательно этого события. Рано утром он в этот раз лично свез на придворную кухню положенное количество мяса и, благодаря этому, узнал, как отнесся двор к аресту алхимика.
Князь был разбужен посреди ночи. Весть о случившемся сильно потрясла его. Бургомистр был вызван в замок для доклада. Что у «итальянского графа» (его все еще величали этим титулом) нашли крупную сумму денег, — было уже всем известно. Придворный мясник утверждал, что у графа оказалось более двух тысяч дукатов, каковую сумму он выманил у князя. Хозяин «Золотого Гуся» подтвердил это сообщение и в сотый раз рассказал своим гостям, как он подслушал разговор князя с графом, и добавил, что уже с самого начала у него было предубеждение против чужеземцев, и что он каждый раз пересчитывал ложки после того, как из их комнат выносили пустую посуду.
Прочие цеховые мастера, знавшие итальянского графа, также заявили, что он им не понравился с первого же взгляда.
Тут придворный мясник опять вмешался в разговор:
— А знаете, господа мастера, кем я хотел бы сейчас быть?
— Не итальянским же графом?
— Сапожных дел мастер! Прошу вас не делать неуместных замечаний! Ясно, что молодчика повесят. Хе-хе, канатных дел мастер! Не поручили ли вам приготовить прочную крученую веревку?
— Ну, до этого еще далеко, — отозвался веревочник. — Сначала следствие, потом, если обвиняемый не сознается, пытка, и только тогда — приговор. Впрочем, я уверен, что веревка тут вообще не пригодится. Его колесуют.
— Он этого вполне заслужил, — согласился придворный портной, — но вы не знаете милосердия светлейшего князя. Помяните мое слово: он заменит ему колесо виселицей.
— Хоть бы и так, — начал опять придворный мясник, — только вы не дали мне договорить. Знаете ли вы, кем я хотел бы сейчас быть?
— Ну, кем же?
— Я хотел бы быть на месте Фрица Гедериха: ему теперь можно позавидовать.
— Да-да, — проворчал придворный портной, — а мне вот жаль, что дочка Томазиуса достанется чужаку, а не сыну одного из наших почтенных бюргеров; уж лучше бы ее выдали за ученого магистра Ксиландера!..
— Этот трус, — презрительно заметил придворный мясник, — недостоин быть мужем такой отважной девушки.
— Да-с, — лукаво усмехнулся портной, — отваги у ней не занимать стать! Она ведь имела смелость ночью разгуливать по саду со своим возлюбленным!