— Тише, отец, — сказал Фриц, — это магистр и Ганна со старичком Петром. По-видимому, сейчас начнется представление.
Старичок Петр, который был так ловко переодет, что его трудно было узнать, выступил вперед, сделал неловкий поклон и начал читать нараспев:
— Браво, старый Петрушка! — воскликнул Томазиус. — Подойди-ка к нам поближе и выпей стакан вина!
— Представление еще не окончено, господин Томазиус, — возразил повелитель гномов,
Между тем, выступила другая фигура и скинула с себя покрывало. Это был магистр. Он был одет в красную мантию, усыпанную золотыми звездочками. На голове его блестела корона из золотой бумаги.
Девушки захихикали. Господин Томазиус низко опустил голову: он не знал, куда глаза девать.
Магистр отвесил изящный поклон и начал:
Когда магистр кончил, вперед выступила третья фигура и сбросила с себя покрывало. Ко всеобщему удивлению, оказалось, что это старая Ганна.
— Очень прошу вас, господа, — прошептала Эльза, — не смеяться над старушкой!
Увы! и сама невеста, и ее подружки, и жених, и почтенный Томазиус должны были делать страшные усилия, чтобы удержаться от смеха. Действительно, старая Ганна выглядела более чем странно в подвенечном платье покойной тетки Урсулы, с серебряной зубчатой короной на голове. Старушка поклонилась и начала говорить тихим голосом:
— Бледная сестра золота… — подсказал магистр.
Голос у Ганны дрожал; по старой привычке она хотела было схватиться за передник, но, увы, у «бледной сестры золота» его не было! Это обстоятельство окончательно вывело старушку из душевного равновесия.
— Все это слишком трогательно, — прошептала она, — слишком трогательно…
— Я так и думал, что вы испортите мне все представление! — проскрежетал зубами магистр. — Разве вообще можно положиться на женщину!
Гнев духа золота и растерянность духа серебра произвели на присутствующих очень сильное впечатление: все принялись хохотать. Магистр совсем рассвирепел, а из глаз старой Ганны текли целые потоки слез. Старичок Петр, царь духов, стоял с открытым ртом и не знал, чем помочь горю своих товарищей по игре.
— Успокойтесь, господин придворный библиотекарь, — со слезами на глазах от смеха сказал господин Томазиус.
— Я не в силах играть в этой комедии, — плача, пробормотала Ганна. — Я слишком волнуюсь… Не могу.
Эльза успокаивала старушку, а Фриц Гедерих пытался угомонить разгневанного магистра. Кто знает, чем бы все это кончилось, если бы не произошло нечто совершенно неожиданное: в комнату вошел княжеский скороход. При его появлении Золото, Серебро и старичок Петр поспешно удалились.
Когда магистр снял с себя театральный костюм и вернулся, княжеский посланец успел уже уйти. Фриц, Эльза и ее подружки рассматривали серебряный кубок, а господин Томазиус был погружен в чтение какого-то пергамента.
Кубок был тонкой художественной работы. На его крышке возвышался аист, державший в клюве спеленатого младенца. Это была шутка в духе его светлости. В то время, как молодежь любовалась кубком, старик Томазиус дочитал до конца послание князя и весь просиял.
— Вот, прочтите-ка этот документ, господин придворный библиотекарь, — сказал он, передавая ему пергаментный свиток.
Магистр прочел во всеуслышание:
— Мы, Рохус, Божией милостью князь Аммерштадт-Фин-кенбургский, и прочая, и прочая, жалуем нашему верноподданному Даниэлю Томазиусу, владельцу аптеки Золотого Льва, звание придворного аптекаря и объявляем, что оное почетное звание закрепляется за всеми будущими владельцами упомянутой аптеки на вечные времена. Дано…» и. т. д.