Анизотропия (anisos — неравный) ближе к нашим делам. Эта зависимость свойств среды от направления. Проявляется в кристаллах. В палиндромах — это разномыслия в игре туда — обратно.
Приколы с глюкозой и фруктозой, способные при известных условиях в своих остаточных формах стать сахарозой, — хрестоматийны, и потому я их лишь упоминаю.
А теперь спрошу: возможны ли в наши времена путешествия от начала мира к его концу и обратно? А если да, то не в отсветах ли они того самого — будетлянского М1рсконца с его плотным словом и легковейным словолитием вещей?..
Они возможны.
Во-первых, в словаре палиндромов Елены Кацюбы, в коем собранное ею, а также и ею придуманное — ярчайше свидетельствуют поэтическое искони.
Но и, во-вторых, — просто в поэзии, в счастливые миги жизни которой является чудо порождения новых смыслов из битой-перебитой одной и той же от сотворения — косной материи, вдруг оборачивающейся пер-воматерией заплутавших алхимиков-пресуществленцев.
Это прежде всего метаметафористы ДООСовцы, и среди них особенно — Константин Кедров и снова Елена Кацюба. Но и — с виду вполне традиционный Александр Аронов и его «Пророк» (№3) — вслед за Пушкиным и Лермонтовым. Так сказать (если кто помнит «Под шорох твоих ресниц» Сергея Образцова), Дидл, Бадл, Дудл и... Аронов:
Он жил без хлеба и пощады.
Но, в наше заходя село,
Встречал он, как само тепло,
Улыбки добрые и взгляды,
И много легче время шло;
А мы и вправду были рады...
Но вот зеркальное стекло:
А мы и вправду были рады,
И много легче время шло;
Улыбки добрые и взгляды Встречал он, как само тепло,
Но, в наше заходя село,
Он жил без хлеба и пощады.
Зеркальная изомерия? Почти... Потому что по пути назад пропала одна запятая (после слова взгляды). А из-за нее одной — маленькой — возник прямо противоположный смысл. По одной колее и даже навстречу друг другу, но... разъехались. И село не узнало своего пророка. Не накормило. Не обогрело...
Хлебников — Крученых... Кедров — Кацюба... Но — Аронов...
А театр тает...
И MipcKOHifa цокает все глуше. Хоть и слышен еще пере-стук, пере-звяк, пере-звон...
Неужели музыка оборвется в молчь речи? Но молчь — слава богу (и мы точно теперь это знаем), полнится разно-голосием (разно-гласием?) Мира начального...
Что же такое энциклопедия в ее этимологической чистоте? Enkyklopaideia по-гречески — круг знаний. А уж если по кругу, то по всему кругу: во-первых, потому, что перекрестные ссылки в поле близкодействия вокруг того, что сейчас читается, не позволят выйти из круга; во-вторых, потому, что круг — не прямая: начало движения мысли, окликающей встречную мысль, непременно приведет вновь к началу, то есть к самому себе, только теперь уже к иному самому себе. По кругу, по кругу...
Но все это будет именно так, если только чтение сразу же сделается интересным (=станет детективом мысли) и при этом насущно необходимым.
Здесь же замечу: заинтересовать читателя насущно ему необходимым трудно бывало всегда. Но сейчас особенно — в пору почти выпадения из времени каждого из нас в нашей стране, пребывающей в хаотической невнятице мыслей и чувств.
А ведь читают и сейчас, потому что чтение книг в нашем отечестве всегда было делом почтенным. Остается таким и поныне. И несут, и несут Бжезинского и Шлегеля с книжного базара (если слегка осовременить старого поэта: «Белинского и Гоголя с базара понесут»). Не по этой ли причине даже Филька-контрабандист из пьесы Льва Славина «Интервенция» считался умным, потому что прочел «всего энциклопедического словаря»? Да и как не прочесть всего, если к этому обязывает жанр в его этимологической дословности?! Круг знаний... Трудно, но по-прежнему читают: стоя в метро, сидя в электричке, скособочась по городским маршрутам, на сон грядущий...
В новые и новейшие времена вытеснено казусное — случайно иносказательное — мышление, исторически закономерно уступившее место мышлению сущностному Как говорится, распалась связь времен, начавшая распадаться еще в шекспировский — гамлетовский — XVII век. И не только: распалась связь вещей и даже слов.
Только историзм может восстановить эти распавшиеся связи, транс-мутируя образец догмы в образ кульуры. И тогда время восстанавливается в своей континуальности (неразымаемой длительности), сохраняя при этом первородство образа. Должно реализовать исторический принцип: рассказать о чем-то (школе, направлении, понятии, термине) означает представить это что-то как его — этого что-то — историю. И тогда не только валентные, но и ковалентные, но и ассоциативные связи, но и слабые взаимодействия, но и временные разрывы будут работать на Целое культур в их единстве и единственности при сохранении их исторической неповторимости и выразительности. По сути дела, актуализируется историческая темпорология Августина: настоящее прошедшего, настоящее будущего, настоящее настоящего. И тогда большое время Истории длится в нашем сознании. Прошедшее не снимается, а каждый раз оживает в Диалоге культур. И тогда культура не что иное, как история.