резкого сокращения кредита — классическая последовательность подъем-спад. Но
спад является сжатым во времени, поскольку попытки ликвидировать займы
вызывают схлопывание стоимости залог».
Через всю экономическую историю красной нитью проходят подъемы и спады. Тем
не менее концепция кредитного цикла является слишком упрощенной для
объяснения хода событий. Прежде всего, связь между кредитом и экономической
активностью является слишком нечеткой и изменчивой, чтобы позволить создать
регулярную ее модель. С другой стороны, последовательность событий сильно
усложняется под влиянием экономической политики. Периодические спады
оказались настолько разрушительными, что были предприняты значительные
усилия, чтобы их избежать. Эти усилия привели к эволюционированию системы
центральных банков и других механизмов, предназначенных для контроля
кредитования и регулирования экономической активности.
Чтобы понять роль регулирующих органов, необходимо ого-знать, что они также
являются участниками: их понимание по своей природе является несовершенным, а
их действия приводят к непредвиденным последствиям. Взаимоотношение между
регулирующими органами и экономикой является рефлексивным; оно также
проявляет циклические характеристики, в том смысле, что оно, как правило,
колеблется от одной крайней точки к другой.
Какова же взаимосвязь между регуляторным и кредитным циклами? Здесь мои
взгляды становятся в значительной степени пробными. Я считаю, что оба эти цикла
широко перекрываются во времени, так что минимум ограничений имеет
тенденцию совпада-ь с максимумом в расширении кредита, и наоборот. Но в
пределах этого хронологического совпадения существует постоянное
взаимодействие между этими двумя циклами, которое влияет на их форму и
длительность. Взаимодействие между этими двумя циклами идет по уникальному
пути, который не может быть подогнан ни под одну регулярную или
повторяющуюся схему.
Я пытался применить эту сложную и в значительной степени пробную схему к
интерпретации современной истории экономики и финансов. Само собой
разумеется, что здесь действует намного больше факторов; но я сосредоточился на
циклах-близнецах в кредитовании и регулировании. Основные темы, на которых я
останавливаюсь, — это трансформация банковской системы из
высокорегулируемой в менее регулируемую отрасль, подъем и спад в
международных займах, мания слияния компаний и международное движение
капитала.
До 1982 г. история довольно четко следовала модели подъем-спад, но после 1982 г.
ситуация значительно усложнилась. Если бы событиям было позволено идти своим
путем, неконтролируемый рост объемов кредитования в 1970-х гг. привел бы к
катастрофическому концу; но именно потому, что последствия могли бы стать столь
разрушительными, финансовые власти пришли на помощь и спада удалось
успешно избежать. Начиная с этого момента мы плывем в неизведанных водах.
Великий подъем уже потерял свой импульс, но его жизнь была искусственно
продлена для того, чтобы избежать великого спада.
Я пытаюсь проследить уникальный путь, по которому пошли события: сохранение
накопившегося бремени безнадежных международных долгов путем введения того,
что я назвал "коллективной системой кредитования", и принятие правительством
США на себя роли "должника последней инстанции". Оба эти события являются
беспрецедентными. Они положили начало той странной конструкции, которую я
назвал Имперским Кругом: круг процветания в центре и порочный круг на
периферии всемирной системы, основанной на сильном долларе, сильной
экономике США, растущем бюджетном дефиците, растущем торговом дефиците и
высоких реальных процентных ставках. Имперский Круг удерживал вместе
различные элементы международной финансовой экономической системы, но он
был внутренне нестабильным, поскольку сильный доллар и высокие реальные
процентные ставки должны были перевесить стимулирующий эффект бюджетного
дефицита и ослабить американскую экономику. Имперский Круг не может длиться
до бесконечности. Что же случится дальше?
Чтобы ответить на этот вопрос, я провел эксперимент, начавшийся в августе 1985 г.
На практике это выразилось в том, что я вел дневник, записывая в нем мысли,
которым я следовал при принятии своих инвестиционных решений, и делал это по
мере хода событий, т.е. в реальном времени. Поскольку я полагал, что будущее
Имперского Круга чрезвычайно важно, эксперимент служил испытанием моей
способности предсказывать будущий ход событий с использованием теоретических
рамок, разработанных в этой книге. Эксперимент имел гигантский финансовый
успех — мой фонд никогда не работал лучше. Но он привел также к неожиданному
результату: я вышел из эксперимента с весьма изменившимися взглядами на
будущее.
Я начал с предположения о том, что опасность заключается в возможности
обратного поворота в развитии круга процветания:
слабый доллар и слабая экономика могли бы совместно поддерживать процентные
ставки на более высоком уровне, чем требуется, и при отсутствии возможности
дальнейшего денежно-кредитного или финансово-бюджетного стимулирования
падение как экономики, так и доллара могло бы стать неудержимым. Но ситуация
вновь была исправлена благодаря вмешательству финансовых органов. Перейдя от
системы свободно плавающих обменных курсов к "управляемому плаванию",
удалось смягчить падение доллара, а благодаря более низким процентным ставкам
и расцвету финансовых рынков удалось предотвратить сползание экономики в
стадию депресии. Мы вступили в новую фазу, которую я, лишь с некоторой долей
иронии, описываю как "Золотой Век Капитализма."
Можно заметить, что в этой книге я стараюсь решить несколько задач сразу. Книга
предлагает не только общую теорию — теорию рефлексивности, но также и другую
весьма конкретную теорию — теорию кредитно-регуляторного цикла. Последняя
идея является настолько пробной, что ее вряд ли можно назвать теорией. Тем не
менее, я постараюсь применить ее не только для объяснения событий современной
истории, но также и для предсказания последствий, и при этом я провожу
практическую демонстрацию фундаментального различия между объяснением и
прогнозированием рефлексивных явлений. Я пытаюсь также вывести несколько
общих заключений из моего анализа. Наиболее важными являются, во-первых,
утверждение о том, что значение имеет именно кредит, а не денежная масса (иными
словами, что монетаризм является ложной идеологией), и, во-вторых, утверждение
о том, что концепция общего равновесия не имеет отношения к реальности (иными
словами, классическая экономика является пустым по содержанию упражнением).
Финансовые рынки по своей природе нестабильны; это приводит к третьему
ВЫВОДУ, который проще высказать как вопрос, а не как утверждение: какие меры
в экономической политике необходимы для того, чтобы вернуть стабильность
нашей экономической системе?
Книгу было бы легче читать, если бы в ней за один раз делалось лишь одно
утверждение. К сожалению, это невозможно, поскольку различные аспекты
являются взаимосвязанными. Если бы теория рефлексивности была широко
известной, я мог бы принять ее как данную и сконцентрироваться на исследовании
кредитного и регуляторного циклов. Точно так же, если бы тот факт, что кредитно-
финансовым рынкам внутренне присуща нестабильность, был общепризнан, мне
не потребовалось бы тратить так много времени на демонстрацию того, что
концепция равновесия в том виде, в каком она используется экономической