теорией, является абсолютно нереалистичной. Как бы там ни было, но я должен
попытаться рассматривать несколько вопросов более или менее одновременно.
Еще более усложняет положение и тот факт, что данная книга не может считаться
законченным произведением. Когда я начал писать ее, я думал, что уже имею
теорию рефлексивности, которую хочу в ней представить, и что мои трудности
относятся лишь к способу ее представления. Когда же я пытался применить эту
теорию к различным ситуациям, я понял, что в действительности не имею хорошо
сформированной теории. Идея о том, что предпочтения участников играют важную
причинную роль в исторических событиях, является и истинной, и интересной, но
она слишком общая, чтобы считаться теорией, которая могла бы помочь объяснять
и предсказывать ход событий. Я установил, что схема подъем-спад приложима к
некоторым развитиям событий и не приложима к остальным. Попытка втиснуть в
нее любой процесс, который в своем начале является самоусиливающимся, а.в
конце самоуничтожающимся, может внести серьезные искажения. Я чувствую себя
подобно первым астрономам, которые пытались описать эллиптический путь
планет в терминах окружностей и полуокружностей; единственное различие
заключается в том, что путь рефлексивных событий является с самого начала
нерегулярным.
Я мечтал предложить общую теорию рефлексивности, которая объяснила бы
великий спад 1980-х гг. в той же манере, в которой Общая теория занятости,
процента и капитала Кейнса объясняла великую депрессию 1930-х гг. Как
оказалось, у нас не было великого спада, а у меня нет общей теории. У меня есть
лишь подход, который, видимо, помогает осветить настоящее опасное состояние
нашей финансовой системы. Он не может объяснять и предсказывать ход событий
тем способом, к которому мы привыкли за время нашего длительного романа с
естественными науками, по той простой причине, что рефлексивные процессы не
могут быть объяснены и предсказаны таким способом. Необходим иной подход и
эта книга является попыткой его выработать. Ее лучше всего рассматривать как
часть процесса открытия, а не как законченное изделие.
Все это делает книгу сложной и очень плотной, хотя я могу обещать читателю, что
оставшаяся часть книги не будет столь же плотной, как введение. Я исследую
сложный предмет. Мне пришлось приложить немалые умственные усилия, чтобы в
нем разобраться. Я могут утверждать в свою защиту, что сложность моих
размышлений довольно хорошо отражает сложность финансовых рынков, что
показали финансовые результаты моего эксперимента в реальном времени. Они
представляют собой неопровержимое доказательство, требующее предоставления
мне слова. Я попытаюсь не злоупотреблять этой привилегией.
Представлятся полезным описать здесь общую структуру этой книги. Часть первая
содержит теоретические положения. Глава 1 касается концепции рефлексивности в
общих терминах и исследует трудности, возникающие в понимании рефлексивных
явлений. В частности, она утверждает, что симметрия между объяснением и
предсказанием, которой характеризуются законы естественных наук, недостижима.
Следующие три главы применяют теорию к финансовым рынкам: глава 2 — к
фондовому рынку, глава 3 — к валютному рынку, а глава 4 дает набросок кредитно-
регуля-торного цикла.
Вторая часть книги стремится объяснить современную экономическую и
финансовую историю, используя гипотезу, очерченную в главе 4. Описание, в силу
необходимости, является избирательным и концентрируется вокруг тех событий,
которые связаны с концепцией кредитно-регуляторного цикла. Моими основными
темами являются банковская деятельность, предоставление международных займов
и мания слияния компаний. Третья часть описывает эксперимент в реальном
времени, который явился одновременно испытанием и прогнозом. В качестве
испытания он не может считаться научным по стандартам естественных наук; но он
может служить примером того, как можно тестировать теории, касающиеся
рефлексивных процессов.
Четвертая часть оценивает результаты эксперимента в реальном времени. Глава 15
исследует, что же входит в понятие, которое я провокационно называю алхимией.
Эксперимент в реальном времени может рассматриваться как упражнение в
алхимии финансов. Глава 16 исследует ограничения, свойственные общественным
наукам. Пятая часть пытается предоставить некоторые рецепты экономической
политики. Глава 17 описывает относительные выгоды свободных и регулируемых
рынков. Глава 18 содержит аргументы в пользу создания международного
центрального банка. Поскольку как рыночный механизм, так и попытки
регулировать его по своей природе содержат ошибки, можно предположить, что все
попытки системного реформирования обречены на провал. Я опровергаю эту точку
зрения в главе 19.
В эпилоге я исследую следствия концепции рефлексивности за пределами
финансовой сферы и в последнем полете фантазии я пытаюсь дать свои ответы на
некоторые "вечные" метафизические вопросы. Поскольку мой образ мыслей
эволюционировал в процессе написания этой книги, читателю может быть полезно
узнать, когда были написаны различные ее главы. Работа над первой частью этой
книги была завершена до того, как я начал эксперимент в реальном времени в
августе 1985 г. Кроме того, главы 5—9, которые касаются недавней истории,
предшествовали по времени главе 4, которая набрасывает концепцию кредитно-
регуляторного цикла. Глава 4 включает в себя открытия, которые я сделал в
процессе работы над книгой; именно поэтому она носит столь пробный характер.
Я хотел бы подчеркнуть, что эта книга не может служить практическим
руководством к тому, как разбогатеть, играя на фондовом рынке. Большая часть
моих знаний представлена в книге, хотя бы в теоретической форме. Я не старался
что-либо намеренно скрыть, но ход моих рассуждении представлен здесь в
обратном направлении: я не пытаюсь объяснить, как использовать мой подход для
получения прибылей; напротив, я использую свой опыт на финансовых рынках,
чтобы разработать подход к изучению исторических процессов в общем и
современного исторического момента — в частности. Если бы я не верил в то, что
моя инвестиционная деятельность может служить этой цели, я не стал бы писать о
ней. Пока я принимаю активное участие в деловых операциях, мне лучше было бы
держать их в секрете, как профессиональную тайну. Но более чем любой успех в
бизнесе, я ценю свой вклад в понимание мира, в котором мы живем, а еще более, —
в сохранение экономической и политической системы, которая позволила мне,
одному из ее участников, добиться успеха.
ЧАСТЬ ПЕРВАЯ. ТЕОРИЯ
1. Теория рефлексивности
Антиравновесие
Экономическая теория занимается изучением состояний равновесия. Концепция
равновесия является весьма полезной. Она позволяет сосредоточиться на конечном
результате, а не на ведущем к нему процессе. Но эта концепция является также и
очень обманчивой. Вокруг нее аура чего-то эмпирического: поскольку
предполагается, что процесс взаимных корректировок ведет к равновесию,
состояние равновесия как бы присутствует, неявно, во всех наших наблюдениях.
Это не так. Равновесие как таковое редко наблюдается в реальной жизни —
рыночные цены имеют злостную склонность к колебаниям. Считается, что процесс,
который можно при этом наблюдать, стремится к состоянию равновесия. Почему