После этого от него не было ни слова.
Я бросила письма в сундук.
- Ты хочешь взять их? – спросила Норри.
Я запихала свою одежду в сумку.
- Не стоит.
- Наверное, - согласилась Норри. – Письма не сравнить с реальностью. А при дворе ты будешь все время видеть Ната.
Я молчала, но Норри не меняла тему.
- Он встретит нас там. И, должна признать, будет спокойнее быть рядом с ним, - ее глаза окружили морщинки от радости. – Если все будет, как прошлым летом, то придется постоянно отгонять его от тебя.
Мои щеки вспыхнули.
- Так не будет.
Слова вылетели сами. Я не могла вернуть их
Ощутив беду, Норри замерла.
- Как не будет?
Может, пока рассказать ей. Все же при дворе правду скрыть не выйдет.
- Он не приезжал, Норри. И перестал писать. Ты явно заметила, что за три месяца я не получила ни одного письма, - я с трудом сохраняла голос ровным. – Не думаю, что он хочет меня видеть.
Норри моргнула.
- Конечно, хочет, дитя. Он просто занят.
- Даже нет времени написать? – сказала я.
- И такое бывает.
- Возможно. Или он встретил кого-то еще, - я пыталась скрыть, как меня ранила эта мысль. – Такое тоже бывает.
- Кого-то еще? О, дитя, - Норри опустила туфли, которые пыталась втиснуть в сумку. – Есть письма или нет, но Нат понимает себя. Он бы не передумал насчет тебя, запомни мои слова.
Она звучала так уверенно, что почти убедила меня. Я хотела верить ей. Но как я могла после того ужасного ноябрьского письма и последовавшей за ним тишины?
Ниже простучали сапоги.
- Что вы будете делать с курами? – раздался низкий голос.
- Ой, - Норри поспешила к лестнице. – Я совсем забыла. Может, можно как-то привезти их в корзинках в Летерингем? Думаю, местный повар будет рад такому прибавлению. Заканчивай здесь, Люси, а я спущусь и посмотрю.
Я осталась одна, заполнила сумки и закрыла их. Снизу раздалось больше шагов. Я просила себя ускориться.
Но у сундука я снова посмотрела на письма Ната и замерла. Мгновение мне хотелось забрать их.
Но нет. Что бы Норри ни говорила, а я так с собой поступить не могла. Я закрыла крышку.
Через четверть часа мы отправились в Гринвич.
ГЛАВА ЧЕТВЕРТАЯ
ТОЛПА
Мы добрались до охотничьих угодий в сумерках, я была голодна. Но еда пришлось отложить. После часов езды в седле за одним из людей короля спина Норри разболелась так, что она не могла ни сидеть, ни стоять. Отмахнувшись от ужина, она рухнула на подушки.
Я хотела бы уметь чаропесней успокоить боль, но мой дар был не таким, он больше был связан со стихиями. Вместо этого я попросила местных поваров заварить чай из ивовой коры и заставила Норри все выпить.
- И нужно хоть что-то съесть, - сказала я.
- Нет аппетита, дитя, - она скривилась, поерзав на кровати.
- О, Норри, - я опустилась рядом с ней. – Что мне сделать?
- Ничего, дитя. Это все то седло. Хорошо, что дальше мы так ехать не будем.
Я кивнула. Кноллис уже сказал нам, что отсюда мы с Норри поедем в карете. Я не была этому рада, ведь кареты были тесными, в них всю дорогу трясло, но Кноллис сказал, что нам придется ехать день и ночь, так что рядом с всадниками нам будет очень сложно. Несмотря на мои возражения, он настоял на этом, и теперь я была рада. Норри не смогла бы доехать в седле до Гринвича.
- Мне нужно просто хорошенько выспаться, - сказал Норри, кривясь, пока я подтыкала под нее одеяло. – Утром я буду свеженькой.
- Понадеемся, - мне не нравилось вообще направлять в Гринвич, и боль Норри только все ухудшала.
† † †
Той ночью я уже собиралась лечь спать, но снова уловила странный гул. В этот раз было сложно определить источник. Может, рядом была река? Гул был таким тихим, что я не могла разобрать смысла, но боялась, что он все еще означает опасность. Я проверила Норри, но она мирно спала. Я выбралась в коридор и увидела только Роуэна Кноллиса и его людей на страже.
Я ничего не могла сделать.
Но, уснув, я не могла успокоиться. К утру мне снилось, что я в Тауэре бегаю по лабиринту комнат в панике. Я услышала сзади крик. Леди Илейн…
Я проснулась, сердце колотилось о ребра. Надо мной был низкий потолок охотничьего дома.
Это лишь сон. А потом я снова услышала вскрик.
Это была Норри.
- Не могу двигаться, - простонала она, лежа на кровати. – Прости, дитя, но я не могу встать.
Час спустя после мазей, пластырей и жара она так и не встала. Немного помог лишь маковый сироп, но он лишь убрал часть боли и сделал ее очень сонной. От любой попытки подняться она ощущала боль.
- Она не может путешествовать, - сказала я Кноллису, смотревшему с порога. – Придется ждать.
- Мы не можем, - сказал он. – Мне приказали доставить вас в Гринвич без промедления.
- Но карета для нее будет пыткой, - сказала я.
- Для нее, но не для вас. Король просил доставить вас, - он подошел к Норри и склонился над ней, говоря громко и четко. - Мисс Нортэм, мне нужно забрать Певчую в Гринвич. Когда вам станет лучше, другая карета привезет вас. Или Певчая уже к вам вернется.
Мне не нравилось, что он принимает решения. Но меня обрадовало, что я могу быстро вернуться. Если так, то мне лучше ехать и избавить Норри от этой поездки.
- Люси? – Норри посмотрела на меня сонными глазами. – Ты не можешь… идти одна. Я…
Я взяла ее за руку.
- Все будет хорошо, Норри. Я беспокоюсь за тебя. Ты должна остаться здесь и поправляться. Хотела бы я остаться…
- Нет, нет. Езжай. Король ждет… - ее глаза закрывались. Сдавшись маковому сиропу, она быстро уснула.
- Идемте, - сказал Кноллис. – Нельзя задерживаться еще дольше.
Я склонилась и поцеловала Норри в мягкую щеку.
- Она будет в безопасности здесь? – спросила я у Кноллиса.
- Присмотрят ли за ней здесь? Конечно, - он вывел меня из комнаты и добавил. – В дороге будет опасней. Не буду врать.
Я остановилась на пороге.
- Что за опасности вы ждете?
- Вам не о чем беспокоиться, - Кноллису было неудобно. – Нам пора уезжать.
И хотя я пыталась вытащить из него ответ, он сказал только это.
† † †
Два утомительных дня спустя я так и не понимала, о каких опасностях говорил Кноллис. Но мне уже было почти все равно. Вместо этого я сидела в карете, которая постоянно подпрыгивала и шаталась. Успокаивало лишь, что я больше не слышала странный гул, хотя, может, потому что мне было слишком плохо, чтобы слушать. Для этого требовалось терпение и концентрация, а сейчас у меня этого не было.
Кноллис сказал, что нам повезло, что погода оставалась холодной, что земля была замерзшей. Иначе мы погрязли бы в грязи, ведь дороги до Лондона были полны ям.
Но карету шатало, и я не чувствовала себя везучей. Как и не радовалась бархату и позолоте кареты. Каждая миля казалась бесконечной. Хорошо, что Норри не страдала вместе со мной.
Эта часть дороги была хуже всего. Я сдерживала тошноту и держалась за мягкий подлокотник. Голова дергалась в стороны. Не в первый раз я пожелала знать чаропесню, позволяющую летать.
Я открыла окошко. Мне было все равно, что скажет Кноллис. Мне нужен был свежий воздух. Это Кноллис приказал закрыть окна и задернуть занавески. Когда я возмутилась, что погода не так и плоха, он покачал головой:
- Это для вашей безопасности. Не стоит всем и каждому знать, что мимо проезжает Певчая, - он позволял открывать окна, когда мы двигались по безлюдному месту, и не надолго.
Мы не были рядом с поселением. Но за шумом кареты я слышала стук камней, крики детей и лай собак. Я отодвинула занавеску и убедилась, что мы в городе. В небольшом, но все же городе с водонапорной вышкой и рынком.
- Миледи! – карета замедлилась, Кноллис поравнялся с окном. – Вас не должны видеть.
- Мне нужен воздух, - сказала я, - или меня стошнит… - я замолчала, заметив людей у дороги. – О, небо, только посмотрите на них. Такие тощие, что можно разглядеть кости.