Вблизи развалины башни выглядят более массивными, чем издалека. Сама башня обрушилась до половины своей первоначальной высоты, но нижняя часть стены еще прочная, она почти полностью увита плющом и обросла кустарником.
— Вроде бы там комната. — Жюль стоит на четвереньках и смотрит в зияющую дыру.
— Иди сюда, здесь есть лестница, — зову я его.
Каменные ступени с распростертыми по ним корнями и стеблями вьющихся растений спускаются вниз. В не столь давние времена от растительности лестницу расчищали.
Спустившись по ней, мы оказываемся в маленькой сырой комнате, не больше, чем та, в которой мы ночевали, только гораздо темнее. С потолка свисает паутина. При нашем появлении по полу разбегаются крысы. Тихо, как в склепе. Без света нам не видно, что в темных углах.
— Он подвешивал керосиновые лампы. — Жюль показывает на пятна копоти. — А здесь он оборудовал рабочее место. — Оно представляет собой длинную и достаточно широкую каменную плиту. На ней ничего нет. — Эти пятна от химикатов.
По мере того как наши глаза привыкают к темноте, мы различаем все больше деталей. Жюль внимательно рассматривает их. Я не удивлюсь, если он достанет увеличительное стекло и будет ползать с ним в поисках следов как заправский сыщик. Меня интересует общая концепция, а не детали. Я смотрю на ситуацию в целом, а не на копоть и паутину.
— Странно, — произносит Жюль.
— Что странно?
— Земля. — Жюль показывает на комки грязи у рабочего стола. Они темнее, чем пол в комнате. — Эта земля не отсюда, он вырыл ее где-то вместе с травой и принес сюда, чтобы исследовать. И посмотри на эту кучу земли у стола. Похоже, он просеивал ее, потому что она мелкая, как пыль. С какой стати Перуну проявлять интерес к почве с полей? Возможно, что человек, работавший здесь, на самом деле инспектор по аграрным вопросам, а не Перун.
— Нет. — Меня бросает в дрожь. — Человек, работавший здесь, — убийца. Он убил дочь той несчастной женщины.
— Женская интуиция?
— Вовсе нет. Как я тебе говорила, я видела собственными глазами, что он делает с женщинами в лаборатории. И посмотри сюда. — Носком ботинка я ворошу кучу золы. — Он что-то сжег здесь.
Жюль приседает на корточки и разгребает золу.
— Он сжег ящик. — Он поднимает не полностью сгоревший фрагмент доски.
— На ней китайские иероглифы, — говорю я. — Я видела ящик с китайскими иероглифами в больничной лаборатории доктора Дюбуа. Может быть, это не тот же ящик, но один из тех, что Дюбуа послал несколько месяцев назад.
— Вовсе не обязательно, что он получен от Дюбуа.
— Конечно, нет. Возможно, что люди, занятые этими исследованиями, получают ящики из Китая каждый день.
Он откашливается — вероятно, потому, что не может дать вразумительного объяснения.
— Давай посмотрим, что это за проклятое поле.
Он заворачивает в носовой платок обгоревшую часть доски.
С вершины холма я вижу нечто такое, от чего у меня перехватывает дыхание, и я останавливаюсь.
— В чем дело?
— Там в поле разрытая могила.
Жюль смотрит в том же направлении.
— Это то самое, как они говорят, проклятое поле. Идем посмотрим.
Конечно, почему бы нет? Я привычна к вырытым могилам. У меня чуть было не сорвался с языка этот сарказм.
Жители деревни обнесли поле колючей изгородью, и мы входим через жердевые ворота. Жюль идет уверенной походкой, я же робко плетусь за ним. Земля навалена с одной стороны. Жюль останавливается у края и смотрит вниз.
— Могила как могила, — оборачивается он ко мне. — Только не то, что ты думаешь. Подойди сюда.
Я не верю своим глазам.
— Корова?
— Да, корова, которая сдохла давным-давно. От нее остались лишь шкура да кости, что означает, что она околела давно. Ее откопали несколько месяцев назад, но закопали несколько лет назад.
— Зачем кому-то понадобилось откапывать мертвую корову?
— Не знаю. — Жюль приседает на корточки. — Дай мне твой платок.
— Что ты хочешь сделать? — спрашиваю я, давая ему платок.
— Кем бы ни был тот, кто откопал корову, он отрезал куски шкуры как образцы. Мы еще знаем, что он взял образцы грунта. — Жюль смотрит на меня. — Боюсь, мне придется попросить у тебя кошелек, чтобы положить в него землю.
— Я тебе дам его, только не пытайся убеждать меня, что человек, вырывший эту корову, был инспектором по аграрным вопросам. Я не знаю, зачем Перун сделал это, только нутром чувствую, что мы нашли одну из главных улик.