Так как мы договорились пойти в Институт Пастера, я звоню туда и спрашиваю, как связаться с ассистентом Пастера, мсье Ротом. Мне говорят, что в здании, где его лаборатория, нет телефона. Тогда я прошу записать ту же информацию, что я сообщила в телеграмме, и через Рота передать ее Жюлю.
Дом С. И. Чернова находится на небольшой улице, больше похожей на переулок. Дом двухэтажный, деревянный, скромный, требующий ремонта, но не обветшалый. Дверь открывает пожилой мужчина, на вид ему немного за шестьдесят, коренастый, плотный и лысый.
— Добрый день, мадемуазель. — Он смотрит на меня вопрошающим взглядом.
Тут только я соображаю, что не придумала, что буду говорить, и стою, словно проглотила язык, подыскивая какую-нибудь ложь, которая обычно быстро приходит мне на ум.
— Может быть, вы ошиблись адресом?
— Господин Чернов?
— Да.
— То, что я вам скажу, может показаться странным, но я прошу выслушать меня до конца, потому что это представляет особую важность.
Вопрошающий взгляд сменяется удивленным.
— Сейчас еще утро, мадемуазель. Я отмечал, что странности обычно происходят после наступления темноты.
— Извините. Я понимаю, что это так неожиданно, и я даже не представилась. Я репортер американской газеты Нелли Блай. Прибыла в Париж, чтобы написать о серии убийств, и подозреваю, что это дело рук анархиста — может быть, русского. Мне сказали, что вы агент охранного отделения русской полиции и можете оказать содействие в моем расследовании.
Я произношу слова, словно строчу из пулемета. Когда последнее слово вылетает в него, я закрываю рот и жду, что он заговорит со мной.
Он смотрит на меня, приоткрыв рот и только моргает. У него большие карие глаза, и они пристально смотрят на меня. Очень пристально. Кажется, что он сейчас пошлет меня куда-нибудь или…
— Чаю, мадемуазель?
Я с облегчением вздыхаю.
— Да, спасибо.
Мы проходим в прихожую, потом в комнату.
В ней не так много мебели: удобный диван, кресло-качалка, кресло с высокой спинкой и два небольших низких стола. Повсюду газеты и журналы — в высоких стопах посередине комнаты, сложенные у стены, лежащие на столах и двух стульях. На каминной полке только одна фотография женщины и двух маленьких детей.
Я иду за ним в небольшую кухню с окном, выходящим в сад, где растут розы. На трех из четырех стульев лежат газеты, стопа их и на столе. Похоже, он читает все радикальные газеты, выходящие в городе. «Ванже», одна из радикальных газет, раскрыта на столе рядом с чашкой чаю.
Он быстро убирает все со стола и стула для меня. Поставив кипятить воду для чая, он садится напротив меня.
— Вы, наверное, думаете, что я сумасшедшая, — говорю я.
— Ну конечно, мадемуазель, конечно. В какой газете вы работаете?
— «Нью-Йорк уорлд» господина Пулитцера.
— Я слышал об этой газете, но, к сожалению, хотя и был в Америке, очень плохо знаю английский.
— Мсье Чернов, я…
— Кто послал вас ко мне?
— Я не могу назвать имя.
— Русский?
— Француз.
Он хмыкает:
— Из правительства?
Я смеюсь:
— Отнюдь нет.
— А, радикал. Коммунист? Социалист? Анархист?
— И тот, и другой, и третий.
— Что вам сказали обо мне?
— Что вы работаете в каком-то третьем отделении, что-то вроде русской тайной полиции.
— Нет. — Он сильно трясет головой, как собака, которая стряхивает с себя воду. — Она не может быть тайной, если о ней говорят на каждом углу. Что вам сказали, что я могу сделать для вас?
— Ничего. Мне просто сказали, что вы эксперт по русским радикалам. По моим предположениям, интересующий меня человек — радикал, по-видимому, анархист.
— Кого вы ищете?
— Это некий Жиль де Рэ.
Он качает головой:
— Это не русское имя. Возможно, французское, бельгийское, испанское, но не русское.
— Мне сказали, что он русский.
— Вот как…
Чернов встает, заваривает чай, наливает мне чашку и садится. Он складывает руки на своем большом животе и улыбается.
— Начните сначала. Расскажите мне все. Пожалуйста, только не лгите… слишком много.
Я вздыхаю. И начинаю от печки, с сумасшедшего дома на острове Блэкуэлл.
Он слушает очень внимательно, но с наибольшим интересом — мое описание внешности человека, которого я стала называть «немецкий доктор». К сожалению, в одной только Франции можно встретить миллионы людей с бородой и длинными волосами. Я прерываю рассказ на эпизоде на кладбище.