Глава 2.2. Пари на любовь, или надо что-то делать
Вечером я, собрав информацию, которую предоставили девочки, легко и быстро написала статью на 8050 знаков с пробелами.
Просмотрев работу по диагонали, Бабаевский недовольно сказал:
– Безобразная статья. Много воды*. Доработайте. Оставьте только суть. Остальное – убрать. Воздух** заполним фотографиями.
Немного посидев над статьёй, я принесла шефу её новый вариант: «Завтра вечером по всей России по случаю православного праздника Крещения Господня состоятся богослужения и купания в прорубях». Ну, что ж, не только тебе издеваться над нами.
Бабаевский новый вариант не оценил. Бровь поднялась, глаза сверкнули. Ути какой страшный!
– Матвей, вы издеваетесь? Это что, саботаж? Хотите, чтобы я за вас статью написал? Но позвольте напомнить: каждый должен сам выполнять свою работу.
– Сказали сократить – сократила, – ухмыльнулась я, чем сильно разозлила Бабаевского.
– Не на столько же. Где интервью, где яркое и образное описание обряда? Удивительно, как вы вообще оказались в еженедельнике? Как с таким отношением к работе продержались здесь два года? Или вы чья-то протеже? – сквозь зубы процедил он. Бабаевский не кричал, ногами не стучал, руками не размахивал, но говорил очень жёстко, будто вбивал в меня гвозди: – Молчите? Правильно. У вас есть право молчать, потому что всё, что вы скажете, будет в любом случае звучать глупо. – Я не уходила, словно обрекла себя на казнь. Язык полностью отказался повиноваться, стал сухим и толстым, будто не моим. Как Бабаевский смеет так разговаривать с женщиной? Чья я протеже? Что за глупости? А я ещё ради статьи собой жертвовала, когда сидела в проруби. Ой, ду-ура! Он помолчал, а потом тихо и устало бросил: – Переписать.
Плотно закрыв за собой дверь, я подошла к девочкам:
– Снова нахамил, армейский сапог. Не беседует, а будто навечно на лбу клеймо припечатывает. Не разговаривает, а приказы раздаёт. И речь у него какая-то странная, телеграфная. Всё. Надо что-то делать, тянуть больше нельзя.
– Ну-у, предлагаю об этом поразмышлять в «Забегайке» сразу после работы, – заверещала в ответ Офелия.
Других предложений не было. Так и решили-постановили. Ну, берегись, танкист, скоро мы тебе ствол вместе с люком обломаем.
Переделывала статью уже сидя в пустом кабинете, поскольку коллеги ушли на первый этаж нашего офисного здания, в кафе, где мы обычно обедали.
– Впредь попрошу со мной так не разговаривать. Я этого не заслужила, – с этими словами положила перед носом Альберта Александровича статью, как он и просил, на 8.000 знаков с пробелами. Последний её вариант мне очень понравился. Пусть только снова скажет: это безобразие и я чья-то протеже.
Шеф некоторое время молчал, глядя на меня в упор, а потом прошёлся взглядом по статье и довольно хмыкнул:
– Хм… Это другое дело, Матвей. Замечательная работа. – И будто отдал приказ: – Свободны.
– Слушаюсь, моя белая госпожа, – тихонько прошептала я и удалилась.
Примечания
* Вода у журналистов – не несущие важного смысла сведения, которые с легкостью можно убрать, не потеряв при этом сути (журналистский сленг).
** Воздухом называют свободные пространства между статьями в прессе (журналистский сленг)
Глава 2.3. Пари на любовь, или надо что-то делать
– Выбил статью кровью и потом, а потом объявил: «Свободны», – передразнила я Бабаевского, рассказывая о сдаче работы, а потом пропела: – Я свободна, словно птица в небесах, я свободна, я забыла слово страх. Что вы придумали, пока я за вас по плацу шагала? Мне, кстати, тоже хотелось собраться с мыслями, но ни одна из них на собрание не явилась.
Докладывала Офелия, начальник штаба:
– Клавка решила безоговорочно выполнять требования шефа и не злить его. Натаха с Иркой ничего не придумали, а моя идея такая.
Суть её предложения сводилась к следующему: у Бабаевского нужно снизить градус ненависти к редакции в целом и к коллегам из отдела в частности. Для этого его нужно влюбить.