I В АУЛЕ
Яркое утреннее солнце ударило стены сакли. Забелела каменистая горная тропинка. На горах нет облаков, даже сам белоснежный красавец Казбек сверкает небе, точно кусок сахара. В розоватой мгле купаются более низкие вершины гор и долины. Девятилетний мальчуган горец Али приподнялся с бурки (он спал на ней свернувшись, как собачонка) и не умываясь выскакивает на дворик. Моются в ауле редко, а зимой никогда. Воду приходится таскать снизу из долины по страшной крутизне: вода дорога. Глаза у Али черные, как вишни, кожа смуглая, выжженная солнцем, зубы крепкие, белые. Весь Али ловкий, тонкий, гибкий, подвижной, ходит точно кошка крадется, неслышно. Али проскользнул в узкий проход между саклями (в ауле нет улиц), свистит. В ответ тоже свистит кто-то.
— Гасан, — кричит Али,— Мухтар, Тате!
Из земли вырастают три грязные оборвыша в лохмотьях, точно хищные ястребята. Из-за полуразрушенной каменной стенки огромными черными глазами выглядывают две курчавые грязные девчонки. Они не смеют подойти мальчишкам. — Куда? — спросил Гасан.
— В ущелье, — сказал Али.
— Там очень круто, — боязливо заметил самый маленький, Тате.
— Трус. — презрительно заметил Али. — боишься, ступай к девчонкам. Идем, Гасан, там много, я знаю.
Мальчики вытянулись гуськом тропинке. узкой горной Направо отвесная пропасть, налево скалы, поросшие мелким кустарником, там сям торчат крепкие красноватые сосны искривленными стволами: немало потрепали их горные ураганы. Сероватые ящерицы неподвижно греются на камнях. Под камнями гнездятся ядовитые сколопендры. Что это за шум, ровный, будто гудит огромный жук? Это водопад! Струя воды обрывается отвесно с красной гранитной скалы, такая ослепительно белая, что глазам больно, разбивается по камням прозрачным, чистым потоком. Подойти близко нельзя. Непременно сорвешься на мокрых блестящих камнях, так хотелось бы знойный день испить ледяной, ничем не замутненной воды. Тропинка все уже. Мальчишкам приходится ползти на четвереньках, хватаясь руками за камни. Стоит только ноге сорваться, и покатишься вниз будешь катиться, пока не расшибешься вдребезги на острых камнях. — Направо! — скомандовал Али. Здесь уже совсем нет тропинки, приходится лезть по скале, цепляясь руками за выступы. Али впереди всех, за ним другие. Вот Али остановился, одна нога на камне, другая воздухе, правой рукой он обхватил ствол небольшой сосенки, левой залез глубокую расселину. Есть! Две серые птички с испуганным визгом вылетают из щели. У Али руке пять серых крапинками яичек. Бережно кладет их Али папаху. Этими яйцами питаются бедные горцы. Трудно добывать пропитание аулах. Земли мало, обработать ее трудно, остается только пастушество охота. Вот приходится ребятишкам лазить по горам — собирать яйца, а осенью трудом опасностью набирать корзины спелой синевато- черной ежевики. Сегодня сбор хороший, у Али полная папаха яиц. С жалобным писком реют взад и вперед растревоженные птицы.
— Ты отнимаешь меня все лучшие места, — кричит снизу Мухтар. — давай мне половину яиц!
— Попробуй возьми! — ноздри у Али напрягаются, лицо делается жестким и злым.
— И возьму… — бормочет Мухтар, но не двигается с места: все мальчишки в ауле побаиваются Али.
— Тебе бы таким же разбойником быть, как твой отец, как его не убили пор! — , прибавляет Гасан.
— Что ты сказал про отца?! — Али, как кошка спрыгивает вниз, хватает Гасана за шиворот. Секунда — и клубок из двух крепко сцепившихся мальчишек катается по самому краю скалы.
— Я сброшу тебя в пропасть, — рычит Али.
—Гасан, Али, — вскрикивает Мухтар, — змея!!
В одну секунду Али ногах. Из-под большого камня выползла небольшая зеленоватая змейка, ворочает головой во все стороны, нежится на солнце. Хлоп, — круглый камень расшибает ей голову. Готово! Али берет змею за хвост. Она висит как веревка. Али размахивает рукой, и змея летит в пропасть. Али перевел дух, равнодушно посмотрел на Гасана:
—Ступай, сегодня тебя не буду больше бить, только попробуй сказать что-нибудь об отце, я тебя спущу в поток, как эту змею.
Гасан молчит, смотрит исподлобья, глазах злой огонек: подожди, Али, когда-нибудь отомщу тебе...
Али возвращается в саклю. После свежего воздуха и ослепительного солнца в горах , в сакле душно смрадно. Младшие дети в лохмотьях возятся на пороге. В глубине на бурке охает стонет больная мать Али Зильфия:— О-о-о-о.
Али страшно. Уж целый день мать не говорит ни слова, а только стонет: о-о-о-о, стонет хриплым голосом, а тело ее горячее , как жаровня.
Вот и отец вернулся с охоты. Отец Али высокий, худой, хмурый.
Он качает головой, — плохо. Приходит и старый дед, приходит одна соседка, другая соседка, третья соседка. Приходят качают головами. Плохо.
Али бежит к старухе Фатиме. Отец велел позвать старую Фатиму.
Старуха Фатима такая старая, что голова ее трясется. Она живет одиноко, как старая седая сова. Ее считают колдуньей. Ранним утром старуха Фатима спускается в долину. Она собирает травы, сушит их, варит в горшке на жаровне и что-то нашептывает. Она лечит своими травами людей и животных. Иногда травы помогают, но часто животные люди умирают.
Фатима пришла у Зильфии. Она дала ей выпить темно-коричневой вонючей настойки, на грудь велела повесить мешочек с зашитыми травами. Она сказала, что ровно к полночи болезнь должна выйти из тела Зильфии. Наступила ночь, Зильфия умерла.
II. АРБА ЗАУРА
— Я отдам тебя грузину Шальве, ты будешь служить в духане, он возьмет тебя,он мне многим обязан, мы едем завтра.
Так сказал отец, Али должен повиноваться. Дела в сакле после смерти матери совсем плохи. Теперь некому больше таскать воду из реки, некому прясть ткать сукна из овечьей шерсти, некому молоть на ручных жерновах ячмень для лепешек, некому ходить за домашними животными, некому присмотреть за младшими ребятишками. Всю осень Али нанимался пасти овец, когда настала зима, подул холодный ветер, на высоких горах выпал снег, — в сакле
Наступила нищета. Отец продал последних коз, барана, оставив себе только коня и оружие. Младшая сестра Али взяла за одну руку свою шестилетнюю кудрявую сестренку, за другую четырехлетнего братишку и пошла нищенствовать по дорогам, плясать, петь за жалкие медные гроши.
Отец решился уехать в Грузию искать счастья, а Али…
Али поступит в духан к грузину Шальве. Так решил отец.
***
Когда наступила весна, загудели, заскакали по камням полноводные ручьи речки,застлались горные луга свежей травой и коврами мелких пестрых цветов, арба старого Заура тронулась в путь. Сам Заур : седой, высохший горец, сидел спереди, подгоняя пару равнодушных буйволов. Скрипучие колеса тяжело дробили мелкие камни крутой горной дороги. В арбе полулежали Али с отцом.