Джонатан Эйг
Али. Жизнь
Посвящается Лоле
Jonathan Eig
ALI: A LIFE
Originally published in the United States of America by Houghton Mifflin Harcourt Publishing Company
©2017 by Jonathan Eig
© ООО «Издательство АСТ», 2021
Пролог: Майами, 1964
Раунд 1. Претендент: Кассиус Клей
Длинный черный «Кадиллак» скользит вдоль покачивающихся пальм и останавливается перед общественным центром «Серфсайд». Полуденное солнце играет на хромированных бамперах автомобиля. Из него выходит Кассиус Клей. Одетый в сшитую на заказ джинсовую куртку, молодой боксер щегольски размахивает тростью.
Он оглядывается – не заметил ли его кто-нибудь?
Еще нет.
Он выкрикивает: «Я величайший человек в истории! Я король!»
Клей высокий и невероятно привлекательный, неотразимая улыбка сияет на его лице. Он обладает магическим притяжением, которое моментально располагает к нему людей. Звучат гудки. Машины на Коллинс-Авеню останавливаются. Женщины выглядывают из окон отеля и выкрикивают его имя. Мужчины в шортах и девчонки в обтягивающих брюках собираются, чтобы посмотреть на этого хвастливого боксера, о котором они столько слышали.
«Порхай как бабочка! Жаль как пчела! – кричит он. – Руки работают, видят глаза! Ар-р-р!»
По мере того как толпа зевак растет, на место прибывает начальник полиции и пытается увести Клея с улицы на парковку, где от него будет меньше проблем. Газетный фотограф направляет на него камеру, но вместо того чтобы улыбнуться, Клей раскрывает рот в карикатурном вопле. Он замахивается левой, и удар останавливается в нескольких дюймах от камеры.
«Я хорош собой и быстр как молния, – говорит он со своим очаровательным южным акцентом уроженца Кентукки. – Мне всего лишь двадцать два, но я заработаю миллион долларов!»
Раунд 2. Чемпион: Сонни Листон
Левая рука Сонни Листона – таран, а правая – кувалда. Бум! Бом! Бум! Бом!
Он лупит грушу так сильно, что стены ходят ходуном, а руки спортивных журналистов подпрыгивают, пока они выдумывают всё новые красочные синонимы для слова «страшный».
Листон – один из самых грозных противников не для одного поколения боксеров. С его кулаками в пятнадцать дюймов каждый и выпяченной вперед грудью, как перед танка M4 «Шерман», он выглядит бесстрашным и необузданным.
Необузданным настолько, что однажды затеял драку с копом, избил его до потери сознания, стащил у него оружие, спрятал его тело в переулке и как ни в чем не бывало пошел своей дорогой, нахлобучив фуражку полицейского и улыбаясь.
Листон не просто побеждал своих оппонентов – он ломал их, унижал и преследовал в ночных кошмарах.
Сонни Листон был проклятием Америки, черной угрозой, которая уходила корнями в самые ужасные расистские стереотипы белых. И его это полностью устраивало.
«На свете есть хорошие и плохие парни, – сказал он, сравнивая мир с фильмом о ковбоях. – Считается, что плохие парни должны проигрывать. Я изменил это правило. Я победитель».
Узнав, что молодой человек, с которым ему предстоит сразиться за титул чемпиона в тяжелом весе, стоит снаружи общественного центра, где он тренировался, Листон вышел под лучи солнца, чтобы посмотреть на возмутителя спокойствия. Он отмахивается от вытянутых рук фанатов и направляется прямо к Клею, пока не приближается к нему почти на расстояние удара.
Листон останавливается и улыбается.
«Клей, – сообщает он репортеру, – он всего лишь маленький мальчик, которого нужно отшлепать».
Раунд 3. Священнослужитель: Малкольм Икс
В тесном и мрачном номере отеля неподалеку от Международного аэропорта Джона Кеннеди в Нью-Йорке тридцативосьмилетний Малкольм Икс рассказывает свою историю репортеру. Малкольм высокий и худой человек с волевым подбородком. На его носу сидят очки в роговой оправе. Даже улыбка не сглаживает суровое выражение его лица.
По ходу своего рассказа Малкольм отмеряет комнату шагами, присаживаясь только для того, чтобы нацарапать очередную заметку на салфетке. Ему не терпится дожить до седин, чтобы выпустить свою автобиографию. Недавно его исключили из «Нации ислама» из-за неповиновения Элайдже Мухаммаду, лидеру этого радикального движения, и он до сих пор не знает, примут ли его обратно. Несколько месяцев до этого Элайджа Мухаммад поручил своим приближенным не комментировать убийство президента Кеннеди из уважения перед скорбящей нацией, но Малкольм не смог удержаться от высказываний, заявив, что убийство было ожидаемым ответом на насилие Америки во Вьетнаме, Конго и на Кубе. «Я вырос на ферме, – сказал Малкольм, – и меня никогда не расстраивали цыплята, вернувшиеся на насест; они меня всегда радовали». Но были и другие факторы, другие силы, которые вносили раздор между Малкольмом и его учителем.