Райк давно об этом мечтал — может, потому удар вышел слишком сильным. Тэрн отлетел на середину комнаты, кувыркнулся по полу — а едва вскочил, кинулся на противника.
— Перестаньте! Прекратите немедленно! — взывал наставник Лорм. — Хватит!
Драка не прекращалась, и старик покачал головой. Он выпрямился, нахмурил брови — и превратился из старого-зануды-Лорма в Лорма, Великого Наставника.
— Хватит, — повторил он.
Этого стало достаточно.
— Тэрн, отправляйся в свою комнату. Подумай о своём поведении, сделай выводы. Перечитай Пророчество пятьдесят шесть раз, утром снова мне его расскажешь. А ты, Райк... Иди, Тэрн, чего ты встал?!
Герой поклонился и вышел — лишь дверь со следом сапога влетела в стену.
***
Тэрн редко следовал указаниям наставника, но на этот раз исполнил аж половину. Во-первых, он подумал о своём поведении. Во-вторых, сделал выводы.
— Уроды, — шипел он, пробираясь сквозь заросли. — Катитесь в Мировую Пропасть... в Пропасть катитесь...
В запасе было не меньше двух дней. Сначала решат, что он спит, потом — что прячется от поучений... а когда спохватятся, он будет уже далеко.
Тэрн улыбнулся. Он думал, что будет делать теперь — и от однихмыслей становилось так тепло, словно он уже достиг вершин возможного.
Он мог бы стать охотником. Или рыболовом. Он мог учить других сражаться на мечах... или стрелять из лука! Он мог стать чьим-нибудь телохранителем, мог присоединиться к бродячему цирку, остаться в лесу отшельником, податься в ученики к сапожнику, или аптекарю, или... да к кому угодно, лишь бы не слушать о Предназначении и Морали!
Тэрн представлял, как он обойдёт весь мир, найдёт себе работу, построит дом — проживёт нормальную, счастливую жизнь! — и путь сквозь бурелом ложился под ноги легче, чем каменная мостовая.
***
Сто лет над замком тишь да гладь,
Густой тенистый полог леса
Ты никого не ждёшь, принцесса:
Полёт видений невесом...
Йовин
Тэрн так и не спал ночью, и когда разглядел деревню, то лишь зевнул. Но через секунду опомнился. Деревня! Деревня!.. С тех пор, как его бросили в ордене, он ни разу не покидал его стен.
Тэрн заторопился вперёд, когда из леса перед ним вынырнула девушка. Её волосы были убраны в старинную причёску из двух кос, покрой платья тоже был древним. Девушка застыла, глядя на Тэрна. Корзинка выпала из её рук, хворост рассыпался по земле. Тэрн смущённо кинулся собирать ветки.
— Держи.
Девушка всё так же таращилась на него.
— Как тебя зовут?
Она медленно моргнула.
— Лека. А… тебя?
— Тэрн, — он тут же спохватился: нельзя своё имя называть!.. Потом махнул рукой: здесь новый человек и раз в год не появляется; когда начнут искать, сразу поймут, что это был он.
А Лека всё смотрела на него этим странным взглядом — словно пыталась вспомнить что-то и никак не могла.
— Откуда… ты? — наконец проговорила она.
— Я? Оттуда! — Тэрн махнул рукой. Судя по его жесту, он был: из леса, из-под земли и с неба одновременно.
»Жил в лесу со стариком-отшельником, попал сюда с помощью магии, был выращен волками, нет, оленями, пришёл из города, но заблудился, поэтому вышел с другой стороны...» — он понимал, что в жизни крестьян мало интересного и его «оттуда» вызовет лишь новые вопросы.
— А, — безразлично откликнулась девушка.
На мгновение Тэрну почудилась в её взгляде первозданная пустота, и пустоте этой было безразлично, кто он, откуда, зачем пришёл, который сейчас год, день и час... Тэрн поёжился.
— Тебе помочь?..
— По-мочь? — Лека моргнула. — Да... помоги.
Тэрн взял у неё корзинку, и они пошли к деревне. Девушка молчала, шагала вперёд, как живая кукла, и отрешённо глядела перед собой.
— А зачем тебе хворост?
— Топить печь.
— Но сейчас же тепло...
Они посмотрели друг на друга одинаково непонимающими взглядами.
— Сейчас осень, — наконец отозвалась Лека. — Осенью топят печь.
Тэрн обвёл взглядом зелёный лес, посмотрел на свою рубашку с коротким рукавом. Осень была лишь на календаре.
— Дай угадаю: если летом будет холодно, печь ты топить не будешь?
— Конечно. Это же лето.
Больше Тэрн разговор не завязывал. Лека так же монотонно шла вперёд, и он сдерживал желание хлопнуть ладонями перед её лицом — как бы она себя повела?.. Что-то подсказывало: лишь моргнула бы.