К ней подошёл охранник и нетерпеливо разорвал платье по всей длине, оставив её в одной тоненькой сорочке. Надев на неё наручники, он потащил пленницу к цепям и, подняв её руки, зацепил на них. Теперь она буквально висела, доставая только носочками до пола.
— Завидую ему, — прошептал он ей в лицо. А она, наверное, завидует ему. Как бы сейчас она хотела оказаться на месте этого эсэсовца.
— Пошёл вон! — В камеру зашёл ОН. Солдат испуганно отскочил и вылетел из камеры.
Теперь Кэролайн всерьёз начала переживать за себя. ОН прошёл мимо неё и присел на стол со светильником. Направив свет прямо на неё, отчего она сразу же зажмурилась, ОН хрипло произнёс:
— Кэролайн Шендерман — чистокровная арийка, моя благочестивая невеста и, наконец, всего лишь французская диверсантка — мадемуазель Кэролайн Де Форбс. Я удивлён и восхищён тобой, дорогуша. Не каждый способен на такую смелость со мной.
— Наверное, тяжело, когда тебя обводят вокруг пальца? Не так ли? Никлаус Фон Майклсон, генерал-полковник СС и чистокровный ариец, Вы не находите это забавным? — после минутного молчания осмелилась она.
— А ты не находишь, что не в твоём положении дерзить мне? — Он спрыгнул со стола и подошёл к ней. — Должен признать, насилие в таких масштабах докучает… к чему это, Кэролайн? — Изогнув бровь, он улыбнулся ей одной из похотливейших улыбок. Самой соблазнительной.
— Скорей всего, к тому, что я буду молчать, а ты, в свою очередь, пытать. Так приступай уже. — Она смело посмотрела на него, вызывая кривую усмешку на его красивом лице.
— Какая, оказывается, нетерпеливая натура у тебя. Никогда бы не подумал, что моя любимая страдает мазохизмом, — Клаус погладил большим пальцем по бледной щеке пленницы.
— Я не твоя любимая, как ты уже, наверное, понял, чёртов садист. — Она дёрнула головой от его прикосновения.
Удар наотмашь. Это только начало, подумала Кэролайн, сплёвывая кровь на грязный пол. Он подошёл к столу и начал задумчиво перебирать инструменты для пыток. Серьёзно? Она должна испугаться и сразу же всё рассказать? На это он рассчитывал?
— Не хотел бы причинять тебе боль. — Клаус подошёл к ней сзади. — Но, думаю, это тебя совсем не пугает. — Она почувствовала его горячее дыхание над ухом. Ей всегда казалось, что он читает мысли людей, вот как сейчас её, и это пугало всегда.
— Ты прав. Я умею молчать, — сквозь зубы проговорила она. На самом деле она боялась. Но не боли, а разочарования. Разочарования в нём. Разочарования в себе. Пусть будет проклято её правительство, которое послало на невыполнимое задание. Она допустила самую огромную ошибку. Нарушила устав, влюбившись в объект.
— Ты хоть представляешь, что подняла меня на смех перед всеми? — Он провёл скальпелем по её щеке, совсем как недавно пальцем. Кэролайн прикрыла глаза. Шрамы украшают мужчин, но не женщин. Она чувствовала, как тонкая струйка крови стекала со щеки на шею, продолжая свой путь дальше. Почему-то она была уверена, что ему не нужен этот шрам на лице и порез не глубокий. — А раньше мне завидовал весь штаб. Как комично. Отвечай мне! — он схватил за волосы и резко дёрнул на себя.
— Мне было действительно приятно с тобой, Клаус. — Пленница еле сдержалась от стона, полного боли. Оказывается, она не настолько смелая, как ей раньше казалось.
— Скажи. Когда ты собиралась выходить за меня замуж, как ты это себе представляла? Это тоже было частью твоего задания? — Казалось, его и вовсе не интересует всё, что связано с операцией. Его интересовало истинное отношение к нему. В этом весь он.
— Кэролайн Шендерман — не моё настоящее имя, а значит, брак между нами считался бы недействительным. Это же очевидно.
— И ты думала, что так просто сможешь свалить в свою Францию? — зашипел он ей в ухо. Она съежилась от его вопроса. «Солги, Кэролайн, солги». Но это было не в ее духе.
— Нет. Не думала. Я должна была до конца твоей карьеры информировать своего связного о любой информации. Больше ты от меня ничего не узнаешь.
— Полагаю, это было самым сложным твоим заданием.
— Да, ты прав. — И самым приятным для неё. Как бы она хотела, чтобы они встретились при других обстоятельствах и совсем в другой жизни, но судьба есть судьба.
— Если ты мне расскажешь все подробности, а именно какие документы ты успела передать, то я могу посодействовать в обмене. — Клаус отошёл от неё и опять присел на край стола. Кэролайн напряжённо наблюдала за ним.
— Это невыгодное предложение. Меня незамедлительно обменяют, но там меня ждут пытки и расстрел. Сейчас моё положение кажется более выгодным, Клаус.
Он стал ходить из угла в угол. Размышляя? Как спасти её? Или каким способом убить?
— Невозможно, чтобы ты так притворялась, Кэролайн! — Он опять подошёл к ней сзади и крепко обнял её талию. — Что же ты со мной делаешь, милая!
И это была самая жестокая для неё пытка. Она знала, что он любил её. Теперь знала. Слёзы отчаяния потекли по щекам, перемешиваясь с кровью, разжижая её.
— Прости меня, — только и смогла прошептать она. Так они стояли в гробовой тишине. Она — прикрыв глаза, а он — нежно целовал её спутанные волосы.
— Завтра на рассвете тебя должны расстрелять. Ты боишься? — продолжал он шептать на ухо и уже нежно сжимал грудь, где находилось её сердце. Теперь его.
— Нет, Клаус. — Слёзы отчаяния продолжали течь.
— Слушай меня внимательно, Кэролайн, — он обошёл и оказался напротив неё. Его взгляд смягчился, пока он снова не посмотрел на неё. — Завтра, когда услышишь выстрелы, ты нарочито упадёшь на землю. Я переправлю тебя в США. С новыми документами и с новой историей твоей жизни, — он схватил её за подбородок. — Ты поняла меня? — Пленница с благодарностью смотрела на своего мучителя.
— Д-да… поняла… — Его слова были спасением для Кэролайн. Она в нём не ошиблась.
— До встречи, любовь моя! — Клаус нежно поцеловал её и размашистым шагом вышел из камеры.
Странным образом она почувствовала и поняла, что этот день действительно стал прекрасен.
И этим она была обязана только одному человеку — единственному, с кем проведет остаток своей жизни, не уставая его благодарить.