— Если дело обстоит так серьезно, может быть, хотите, чтобы я разрезал подкладку?
— Не надо, — агент сразу утратил интерес к чемодану.
Он внимательно осмотрел купе, но других вещей у Ковальского не было. Тогда он принялся за Ковальского. Жестом приказав ему встать, обшарил его карманы.
Агент обнаружил офицерские списки и квитанции на письма генералу Скоблину.
— А это что? — торжествующе спросил он. — Списки членов вашей партии и квитанции на письма товарищам!
Видно было, что агент очень собой доволен. Обыск увенчался успехом, найдены важные документы.
— Вот видите, а не хотели сознаваться, что вы коммунист, — удовлетворенно сказал он и, подобрев, предложил Ковальскому сесть. — Теперь осталось только сказать, когда вы приехали в Австрию и где ваш старый паспорт?
— Ну если вы считаете штабс-капитана корниловского полка коммунистом, то мне нечего вам ответить, — раздраженно сказал Ковальский. — О каком старом паспорте вы говорите, я просто не могу понять. Когда я бежал из России, то получил, как и все, нансеновский паспорт. Он остался в Чехии, когда в Брно мне выдали новые документы. В Австрию я приехал 14 сентября 1930 года.
— Так вы офицер корниловского полка? — переспросил агент. — Я очень хорошо знал генерала Корнилова. Я видел его в Екатеринодаре.
Ковальский покачал головой. На этой площадке полицейскому не стоило с ним соревноваться.
— Сомневаюсь, что вы могли видеть Лавра Георгиевича в Екатеринодаре, — самым вежливым образом ответил Ковальский. — Корнилов был убит на подступах к городу.
— А на какой же, по-вашему, день штурма Екатеринодара был убит Корнилов? — неожиданно спросил агент.
Теперь уже Ковальский не думал, что его задержание было случайным, а не производивший серьезного впечатления агент полиции — легкий противник.
— Корнилов погиб на — четвертый день штурма, — сказал Ковальский. — Артиллерийская граната попала прямо в его комнату в штабе. А на второй день погиб мой полковой командир подполковник Митрофан Осипович Неженцев. На поле боя его заменил мой друг капитан Скоблин, ставший со временем Генералом. А новым командиром корниловского ударного полка Лавр Георгиевич незадолго до своей смерти назначил Александра Павловича Кутепова, тогда еще полковника.
— Откуда, кстати, пришла Добровольческая армия к Екатеринодару? С какой стороны реки? — продолжал агент.
Этот вопрос свидетельствовал о том, что агент действительно готовился к разговору с Ковальским. На такой вопрос мог ответить только тот, кто действительно сражался под Екатеринодаром.
— Конная бригада генерала Ивана Георгиевича Эрдели и 2-я бригада Богаевского, в которую входил корниловский полк, переправились с левого на правый берег у станицы Елисаветинской. Там был паром, — небрежно ответил Ковальский.
— А какой красный генерал выгнал Врангеля из Крыма? Слабенький вопрос.
— Не генерал, а командовавший Южным фронтом Фрунзе.
— А кто командовал частями Красной Армии во время первого похода добровольцев на Кубань?
— Кажется, Егоров и Жлоба.
— А Сорокина не помните? — прищурился агент.
— Я помню всех добровольческих полководцев, а красные меня не интересуют.
— Ну хорошо, оставим историю, — сказал полицейский. — Меня интересует другое: каким же образом вы, русский офицер, получили чешский паспорт? С какой стати чешское правительство выдает паспорта русским подданным?
Это был трудный вопрос, но Ковальского подготовили к ответу еще в Москве.
— Если вас это действительно интересует, я готов сказать вам правду.
— Давно бы так, — проворчал полицейский.
— Вынужден совершить краткий экскурс в историю, — начал я. — Одно время корниловский полк, в котором я служил, квартировал в Ставке Верховного Главнокомандующего. После неудачного корниловского наступления полк был лишен его имени и переименован в Славянский. Полк включили во 2-ю Чехо-Словацкую дивизию.
— Она тоже стояла в районе Бердичева.
Для австрийского полицейского он был на редкость хорошо осведомлен в современной русской истории.
— Совершенно верно, — подхватил Ковальский. — Вот там, в Ставке, я и познакомился с тогдашним комиссаром дивизии и теперешним президентом Чехо-Словацкой Республики Томашем Масариком.
Агент глубокомысленно кивнул головой.
— Когда армия Врангеля была разбита и нас эвакуировали из Крыма, — продолжал Ковальский, — все мы бросились выискивать любые основания для получения иностр? иного паспорта. Я быстро сообразил, как мне действовать. У меня была прекрасная зацепка. Я обратился прямо к Масарику, сославшись на то, что родился в Прикарпатской Руси, в Ужгороде.