— Ты думаешь, Смайлоу прослушивает линию?
— С него станется. Он может пойти на это даже без решения суда. Она на секунду задумалась.
— Мне тоже так кажется. Я почти уверена, что детектив Смайлоу организовал за мной слежку.
— Мне об этом ничего не известно, но это не значит, что за тобой не наблюдают. — Хэммонд перевел дух. — О том, что я здесь, никто не знает. Я перелез через стену сада и битых пять минут стучал в твою кухонную дверь. Я видел наверху свет, но ты все не отзывалась, и мне стало… Я вдруг подумал, что опоздал и с тобой случилось что-то… Ну, ты понимаешь?..
Юджин кивнула.
— Я ничего не слышала. Этот дождь…
— Я напугал тебя. Ты вся дрожишь. — Он снял с вешалки халат и укутал ее. — А почему ты решила, что за тобой следят?
— Я делала пробежку и заметила какую-то подозрительную машину. У нее работал двигатель, но огни не горели и “дворники” не работали.
— Ты выходила? В такую погоду? Одна?
— Я всегда одна, — ответила Юджин. — Но я стараюсь быть осторожной. Он слабо улыбнулся.
— Прости, что напугал тебя, — снова сказал он.
— Ничего страшного… Я и так что-то разнервничалась сегодня.
— Не мог же я так запросто подняться на крыльцо и позвонить в парадную дверь, — сказал Хэммонд извиняющимся тоном.
— Наверное, не мог.
— А если бы мог, ты бы впустила меня?
— Не знаю… Да. — Последнее слово она произнесла совсем тихо.
Хэммонд опустил глаза и уставился на ямочку между ключицами, где, как жемчужина в раковине, блестела крупная капля воды. Руки его все еще сжимали отвороты ее халата и, выпустив их, он сделал шаг назад, думая о том, что за одно это его можно было бы наградить медалью “За доблесть”.
— Нам надо поговорить, — сказал он глухо.
— Хорошо, я сейчас…
Хэммонд послушно развернулся на одеревеневших ногах и вышел в спальню. Через несколько минут Юджин присоединилась к нему. Она была одета в довольно старомодный стеганый домашний халат с поясом, который был плотно запахнут у нее на груди.
— У тебя кровь идет.
Хэммонд поднес к глазам руку и обнаружил на большом пальце небольшую ранку.
— Наверное, я порезался, когда взламывал твой замок.
— Хочешь, я дам тебе пластырь?
— Ничего, и так сойдет.
Сейчас Хэммонду меньше всего хотелось разговаривать с ней.
Ему хотелось распахнуть на ней халат и, прижавшись щекой к ее обнаженной груди, попробовать ее кожу на вкус, ощутить ее теплый запах. Все его тело вздрагивало от неистового физического желания, и ему стоило огромного труда не поддаться ему. Никакой вины за то, что произошло в субботу вечером и ночью, Хэммонд не чувствовал — только за то, что случилось потом.
— Ты ведь с самого начала знала, кто я и как меня зовут, — глухо сказал он. Именно сказал, а не спросил, но она все равно ответила:
— Да…
Хэммонд медленно кивнул. Ему по-прежнему было трудно принять то, с чем он так долго мысленно боролся и против чего восставал.
— Мне не хотелось бы говорить с тобой об этом, но…
— Почему?
— Потому что я знаю: ты все равно солжешь, я рассержусь, а мне не хочется злиться на тебя.
— Я тоже не хочу, чтобы ты злился на меня. Так что, может быть, нам все-таки лучше поговорить? Он снова кивнул.
— Мне хотелось бы кое-что от тебя услышать, даже если это будет ложью. Скажи, тогда, в субботу… Можешь ты поклясться, что с тобой еще никогда ничего подобного не происходило?
Юджин слегка наклонила голову.
— Я имею в виду не только ощущения, страсть, но и… В общем, все вместе.
Она сглотнула, и капелька воды, примостившаяся в ямочке, скользнула вниз.
— Со мной еще никогда не происходило ничего подобного, — сказала она неожиданно севшим голосом. — Это правда…
Именно это Хэммонд и хотел.., надеялся услышать, однако лицо его осталось почти таким же мрачным.
— Тогда.., тогда нам просто необходимо поговорить.
— Но, может быть…
— Необходимо, — повторил он с нажимом. — Скажи, то, что мы пришли в тот павильон на ярмарке почти одновременно, ведь это не было случайностью?
Несколько мгновений Юджин колебалась, потом покачала головой:
— Нет, не было.
— Но как, ради всего святого, ты узнала, что я буду именно там? Ведь я и сам этого не знал!
— Прошу тебя, — тихо сказала она, — не спрашивай меня больше ни о чем.
— Ты была у Петтиджона в субботу?
— Я не могу тебе этого сказать.
— Почему?
— Просто не могу.
— Но ведь это такой простой вопрос! Юджин невесело усмехнулась.
— Смотря для кого. Для меня он совсем не простой.