«Семья и стабильность, — две опоры современной женщины!» — вспомнились слова проповедника в церкви.
«Семья, — ее рука подхватила Артема снизу, взвешивая и оценивая солидную тяжесть. Перекатила в ладони, — и стабильность».
Кажется, безупречную гармонию пары норовил нахально нарушить третий. Подрастающий на глазах и крепнущий, третий.
Глава 10. Страсти
10. Страсти
— Знаешь, пора передохнуть! — Алина вытерла взопревший лоб.
Шел третий час работы по наведению порядка в старой квартире. Квартиранты пару месяцев назад съехали, и на семейном совете решили, что до того, как сдавать ее вновь, необходимо сделать ремонт. А до ремонта определиться, что из вещей выкинуть, а что оставить и дальше служить комфорту проживающих.
Артем опустил матрац на сдвинутую к стенке кровать, сел сам, приглашающе шлепнул ладонью по натянутой ткани.
«Э нет!»
— Приходи на кухню, чай с конфетами попьем!
Чайник, поставленный заблаговременно, уже зашелся молодецким посвистом.
— Ух, Соловей-разбойник! — Артем стягивал потную футболку в дверях.
Алина не смогла сдержаться, окинув алчущим взглядом молодое, мускулистое тело. Парень потянулся было к ней с поцелуем, но она благоразумно отстранилась.
— Не забывай о Лене! Рубашку накинь!
— Ладно, — разочарованно протянул зять. С достопамятного момента прошло уже больше двух недель, за которые между ними не произошло ровным счетом ничего. Теперь Артем гадал, стечение ли то обстоятельств, что им не удавалось остаться один на один ни на минуту, или Алина раскаивается в случившемся и намеренно не оставляет ему шансов.
— Зеленый? Черный?
— Что?
— Чай заваривать какой? Если черный, то в пакетиках только в буфете нашла.
— Пыль с индийских дорог?
— То есть всем — зеленый! — проигнорировала шутку женщина. — Ленка должна вот-вот приехать.
Алина ополоснула кипятком фарфоровый старомодный чайник, высыпала внутрь ароматную заварку, залила, накрыла объемной куклой, изображавшей румяную деревенскую бабу в сарафане. Подойдя к окну, услышала из-за спины:
— Привет! Ты едешь? Через десять минут? Поторопись! А то мы тут чай заварили. Пить уже собрались.
«Мы», — подумалось Алине. Она пробовала давно известное слово на вкус, словно неведомое лакомство, будто впервые осознавая его значение. Памятный вечер вдруг предстал ярко, выпукло, сочно. Во рту скопилась слюна, голова закружилась от бесстыдства пережитого.
— Ах! — неслышно подкравшийся Артем сжал ее груди, прильнув сзади. Начал поглаживать, без спросу, по-хозяйски распоряжаясь. Не сильно, но плотно охватывая, замешивая, как тесто. Даже сквозь бюстгальтер и толстую ткань рабочего комбинезона ощущения пришли захватывающие, восхитительные.
— Арик, — невольно простонала она, выталкивая вперед грудь. Ведь еще утром, да что там утром, еще час назад была уверена, что справилась с запретным влечением. А сейчас купалась в теплых волнах мужского обожания… Как когда-то, на этом же самом месте, двадцать лет назад. Муж, тогда еще даже и не муж вовсе, жених, совершенно так же сжимал ее в объятиях… Целовал… Тискал… Одежда предостерегающе трещала на швах… прежде чем упасть к ногам… И она так же шептала почти то же имя… Как же захотелось оказаться сию минуту вот так, с обнаженной, вызывающе торчащей набухшими сосками грудью, под страстным голодным взглядом юных глаз!
Тин-тон-тили-тон! — разорвал чувственные сети звонок. Алина покосилась на палатку в трико зятя.
— Сиди, — рубашка с дверной ручки полетела в грудь родственника.
— Ма-а-а-ам! Я на пять сек!
— Что значит на пять сек? А прибираться кто в квартире будет?
— Ты, — простодушно захлопала пушистыми ресницами дочь, — смотри, я какого мощного мужика тебе подогнала. Можешь распоряжаться им, как заблагорассудится!
Артем чуть не поперхнулся трюфельным батончиком.
— Да-да, поступаешь в полное мамино распоряжение!
Алина не удержалась от злой ухмылки, отвернувшись от дочери.
Чай ударил в дно чашки. Артем протянул Лене ее любимые «А ну-ка отбери!», откусил половину от бутерброда с маслом и сыром. Стоило ей устроиться подле мужа, как ладонь парня скользнула под скатерть. Ленка довольно мяукнула, чмокнув суженого в щеку.
«Каков наглец!» — вскипела внутри Алина.
— А сгущеночки нет? — поинтересовалась дочь, со смаком посасывая шоколадную глазурь.
— Попозже… будет, — с хрипотцой, призванной скрыть сдерживаемое раздражение, отозвалась Алина. Их взгляды с Артемом пересеклись, и она с удовлетворением отметила восхищение двусмысленно озвученной ей дерзостью, мелькнувшее в глазах зятя.
— Ага, понятно, будет мне и коф-ф-фи, и какао с чаем, — по-своему истолковала интонацию матери Елена.
— И где без тебя никак не могут обойтись на этот раз?
— С Маринкой идем к Оксанке, составлять план курсовой, — как от зубов отлетело у Лены. Ответ явно был домашней заготовкой. И подвергся бы точно дальнейшему аналитическому разбору и последовательному мозговому штурму со стороны Алины, вплоть до выведения девушки на чистую воду. Так не раз бывало в школе. Да и позже. Но сейчас одно обстоятельство препятствовало расследованию. А именно чрезвычайная чуткость сосков, самым возмутительно-беспокоящим образом потирающихся об изнанку чашек лифчика.
— Ну-ну, — многозначительно протянула старшая женщина, собирая чашки и блюдца.
— Я на минутку, в ванну! — Ленка белкой сорвалась с табурета. Супруг тенью мелькнул за ней. Из-за стены послышался всплеск воды, шушуканья, короткая возня. Сдавленное Ленкино:
— Ну не сходи с ума… Не здесь же… не сейчас. Артем!
Алина нарочито громко звякнула чашками.
— Не буду я так!
Негодяй! Алина мстительно сжала зубы, будто пантера на шее зазевавшейся лани.
— Мам, я убежала! Через пару часов папа обещал за вами заехать!
Замок щелкнул, автоматически запирая дверь.
Артем вернулся, раскрасневшийся и немного смущенный. Помахал рукой проскочившей мимо окна жене, отогнув занавеску. Вернулся к раковине, накрыв теплыми большими ладонями покрытые мыльной пеной женские запястья.
Окрепшая мужественность уткнулась в мякоть ягодиц, вызвав у Алины новый прилив желания.
— Не обломилось ничего? А уж обхаживал-то!
Две страсти боролись внутри женского естества. С одной стороны накатывала хмельная волна чувственности. Ей навстречу грозно неслись воды ревности и оскорбленного самолюбия.
— Ты же сама призывала не забывать о жене!
— И ты тут же взял под козырек!
Алина извернулась, и тут же ее ладонь хлестко ударила по щеке зятя, выбив дюжину мелких мыльных пузырей. Артем опешил на миг, но тут же сгреб хаотично отбивающуюся женщину в охапку, накрыв рот поцелуем. Кулачки Алины продолжали наносить удары по груди и плечам парня, пока кислород не закончился в легких. Во время судорожного вдоха вместе с воздухом в рот проскользнул и язык юноши. И Алина сдалась. Минуту спустя, не прерывая поцелуя, ее все еще мокрые пальцы потянули с плеч парня рубашку… За ней последовали трико, от спущенных до колен штанов Артем избавился сам, одним движением. Женская рука подхватила его снизу, оглаживая, взвешивая, тактильно вспоминая форму текстикул. Кончики пальцев прошлись по отрадной твердости члена, горячей и надежной. Вторая рука обхватила поясницу, обняла стройную и, одновременно, мускулистую талию. В зеркале шкафа она видела, как запястье ниспадает, стекает по мужским рельефным мышцам, почти оторвавшись от кожи, одобрительно отслеживает сферичность ягодиц… Указательный игриво следует черте, разделяющую их… Вишневый ноготь больше чем наполовину скрывается… Артем замирает, прерывая поцелуй от неожиданного прикосновения. Зубы прикусывают мочку уха, губы шепчут тихо: