Ленка отошла от касс. Два билета в руках, как и ожидалось. Толстячок двинулся в ее сторону? Неужели все же он? Какой мезальянс, господи! Но тогда объяснима справка с места учебы! Охочий до студенток препод?
Четыре шага между ними, три, два… Ох, разминулись. Мимо прошел. Какое облегчение!
Ленка легко взбежала по ступенькам, победно взмахнула зажатыми в кулачке билетами, лучезарно улыбаясь кому-то невидимому в толпе. Кулачок сверкнул золотом обручального кольца. Запястье оказалось туго стянуто знакомым браслетом. Кольцо могла бы и снять, между прочим. Или ее любовник из ближнего круга, знаком со всеми обстоятельствами? Друг семьи, так сказать? Возможно даже, лучший друг Артема? Пикантная расстановка… Алина резко отпрянула за колонну, стоило дочери повернуть голову в ее сторону. Пришлось выдержать паузу и аккуратно выглянуть с другой стороны. Последние посетители уже скрывались в полутьме дверей кинозала. Вот осталась Ленка, протягивающая картонные прямоугольнички во мглу. И позади нее стройная блондинка, с волосами до плеч, в деловом костюме, с черной юбкой чуть ниже колена и белой блузке с воланом. Пиджак, висящий на локтевом сгибе, практически скрыл небольшое движение запястья. Но у Алины не возникло ни малейших сомнений в намерениях женщины. Она ласково и расчетливо огладила Ленкину попу! Когда блондинка с торжествующе-чувственной улыбкой обернулась на пороге зала, Алина, и без того обескураженная, не смогла сдержать тихого вскрика.
— Ах! — она узнала спутницу дочери. Тонкие аристократические черты лица, осанка, выразительный взгляд, все это она уже видела на доске почета в Ленкиной альма-матер!
***
Вернулась домой она поздно, с бутылкой мартини. Мысли переполняли голову, толкались там, внутри, сшибались, распадались на части и снова бросались в хаотичную кашу-малу.
Вино оставило на языке ощущение кислятины. И следующая порция уже содержала треть водки, извлеченной из холодильника. Оттуда же на стол эмигрировал салат из спаржи и баночка с рыбным паштетом. На третьей подаче массовая доля водки в бокале достигла половины. Увиденное продолжало не укладываться в голове. Связи между женщинами всегда казались ей противоестественными и отвратительными.
— Алин, ты чего это? Керосинишь? Да еще в одиночку? Случилось что?
Альберт стоял в дверях кухни, почесывая пузико, обтянутое любимой им майкой-алкоголичкой. Сколько раз предмет гардероба был помечен женой маркером «на выброс», уже и не сосчитать. Но искренняя душевная привязанность мужа каждый раз брала верх над трезвым эстетическим расчетом.
— На работе… трудный день.
В паузу между фразами вошла еще одна порция.
— Однако… — муж покачал головой и предпочел укрыться на суверенной территории перед телевизором.
Алина замурлыкала под нос песенку под аккомпанемент льющегося мартини.
«А что я сказать должна была? Прости, Алик, у твоей дочери роман с лесбиянкой? Или она теперь сама… это самое… радужный рыцарь… верхом на… единороге… На каком, к демону, единороге? У того хоть… это… как его… рог! Воооооот…»
Водка коварно подменяла понятия, окутывая рой мыслей маслянистым непрозрачным облаком.
«Ну надо же… доча… розовый цветочек…»
На кухне появился зять, бесшумно и единомоментно, как джинн из сосуда.
Алина приподняла опустевшую бутылку водки, внимательно, словно энтомолог экзотическое насекомое сквозь линзу, изучила зятя.
— Ар-тем-ка! Артемка молодец, — она чмокнула парня в щеку.
Алина подняла хрустальную рюмку на уровень глаз. Уличный свет, просочившись через окно, причудливо замерцал на стеклянных гранях.
«И чем ей мужики, дуре, не угодили?» Вопрос возвращался раз за разом, меняя обличье, но не утрачивая остроты и горечи.
«Замужем ведь! Да и муж…» — она обняла присевшего рядом Артема, пьяно заглянула в глаза. Закончила вслух, ероша парню волосы, — красавец-мужчина!
Он нагнулся, приник к шее. Поцеловал легко, в складку, опустился губами к плечу. Она отстранилась, минуту размышляя, насколько подозрительными покажутся Альберту звуки возни в полутемной кухне. Но тут со стороны дивана донесся неромкий, но продолжительный храп. И Алина, опрокинув стопку, призывно раскрыла губы навстречу нетерпеливому любовнику. Он набросился на нее тут же, с жадностью и жаром юности, атакуя, завоевывая, штурмуя. А она на сей раз не проявила абсолютно никакого сопротивления, сдаваясь с улыбкой, охватывая руками его плечи, прижимаясь умело и томно к мускулистой груди, становясь, в кое-то веке, марионеткой в сильных руках. Восковой куклой, тающей от жара напористой страсти. Перестающей бороться за ежесекундный контроль, принимающей своего чудовищно привлекательного сейчас любовника таким, как он есть, — прямолинейного, чересчур торопливого и чуточку эгоистичного.
— Брр-ынь, — пуговица от халата отлетела, ударившись в пузатый бок плошки с салатом.
Ладонь Артема, получив свободный доступ, выпростала грудь из-под чашки лифчика. Губы тотчас спикировали сверху, как ястреб на добычу.
— М-м-м-мм, — сдерживая громкое выражение наслаждения от внезапного чувственного ожога соска, промычала женщина.
Артем облизал торчащий пенек… Взял самый кончик, сжимая и разжимая губы, понежил лаской.
— Ох!
Слюна по ложбинке вытянутого языка соскользнула на сосок, окружив его влагой… И тут же Артем всосал его внутрь, быстро и сильно. Вытолкнул упругим языком наружу, надавил им на молочную железу под кожей, проводя длинно и неспешно, оставляя за собой мокрый след… Напрасно Алина посчитала его торопыгой… Юноша повторял движения, через каждую пару-тройку раз видоизменяя ласку… Будоража новый нерв… Возбуждая не затронутые прежде любовной игрой клеточки тела.
Его рука судорожно сжала ее бедро.
— О-о-о-о-о! — протянула она громко, потом, осознав, что Альберт может и проснуться, продолжила тихо, но горячо, прямо в ухо:
— Милый, милый, милый…
Женские пальцы обвили уже изрядно окрепший орган. Заходили живым поршнем, прямо по ткани. Артем продолжал творить чудо чувственной неги на груди, продлевая приятные минуты предвкушения. Алина сдвинула пояс штанов парня, полюбовалась вертикальной башней в полутьме. Ей даже показалось, что она зримо увидела вибрации желания, размытой жемчужной аурой исходящие от члена. Кровь ритмично стучала в артериях и венах, едва заметно раскачивая мужское орудие. Секунда — и ладонь ощутила пульсацию. Алина затаила дыхание, желая проникнуться, перенять этот ритм наполнения и опустошения, подстроиться, слиться, раствориться в молодом желании самца.