— Ка-мер-тон, — прошептала она, разглаживая бережливо складки кожи, натягивая уздечку, словно тетиву монгольского короткого лука.
Как ни странно, Артем не только услышал, но и понял сказанное вполголоса.
— Назови его… еще… как-нибудь.
Дыхание юноши сбилось, выдавая все возрастающее напряжение. Алина улыбнулась, полностью оголив головку, наклонилась к паху, аккуратно, легко провела кончиком языка по венечной бороздке.
— Путеводный маяк!
Она исполнила просьбу, ничуть не покривив душой. Безупречно твердый, изнывающий от желания член в эту минуту был для нее и светом в штормовом бушующем море, и долгожданным причалом, и мостом, проложенным от зыбких, туманных болот к надежному, испытанному берегу.
Соски интригующе пощипывало, раздутая головка, загородив собой половину интерьера, раскачивалась спелой сливой у губ.
— А-у-у-у, — Алина позволила ему погрузиться в рот, снизив до возможного минимума скорость продвижения. На языке осталась уже знакомая на вкус терпкая капля.
— Ты как медовый пестик у цветка, — прошептала она, вновь оказавшись у уха любовника, игриво покусывая мочку. — В котором каждая капелька нектара принадлежит мне!
Он одним сильным движением поднял ее на ноги, скатав трусики к коленям, накрыл ладонью треугольник лобка.
— Т-а-а-ак, — она одобрительно выдохнула, когда сразу два пальца Артема проникли, нанизали ее, как кусок баранины на вертел. До того Алина даже не осознавала, насколько влажной стала ее распухшая, как подошедшее тесто, булочка.
Мужские пальцы заходили ритмично, в темпе колотушки шамана, ударяющего в бубен, изгоняющего прочь злых духов.
— А! А! А! А! А! , — вторил каждому удару женский всхлип.
Алина всецело уступила инициативу юному любовнику, доверившись ему. Сколько же лет прошло, когда она вот так, прямо и безоговорочно, отдавалась порыву мужской страсти? Да и просто отдавалась… покорно, безропотно. Волна наслаждения захлестнула ее от этого нового… или хорошо забытого старого… неважно, совсем неважно… острого чувства. Все заботы растворились, ушли под океанские пласты, уступили накатывающему девятым валом оргазмическому цунами.
— Ар… Арт… Ар… — бедра сами, помимо ее воли, подпрыгивали, изгибались, выстреливали навстречу пронзающему узкий туннель двойному копью.
— Ааааартееем!!! — последние остатки разума, прежде чем покинуть ее, перевели голос из полноценного крика экстаза в мягкое продолжительное подвывание. Финал оказался невыразимо сладким, растянутым в долгие тягучие спазмы, сотрясающие ее от матки до кончиков волос, от грудей до пяток, не менее двух минут. Никогда ей еще не доводилось так кончать от стимуляции пальцами, никогда приход не был столь быстрым, ярким и захватывающим, никогда сполохи посткоитальных волшебных пульсаций не длились столько!
А Артем уже протягивал пальцы, обильно покрытые ее слизью. Она покорно приняла их, обволакивая губами, с удивлением сознавая, что не помнит этот эротический вкус… Что ей нравится этот экзотический сок…
— Алинка!
Она отпрянула от Артема, взглядом указав на его спущенные штаны.
— Да, милый!
Вмиг пропитавшиеся трусы заняли свое законное место.
— Ты чего там… Вскрикнула что ли?
— Вилку на ногу уронила!
Артем с ухмылкой сжал ее промежность, плотно, уверенно. Так, что Алине пришлось закусить губу, чтобы не застонать.
— Я в душ! — вернувшийся вовремя разум продиктовал универсальное решение.
Проходя мимо парня, прошептала: «Прости, не успела», в мимолетном касании безошибочно окольцевав впечатляюще выпирающую под тканью головку.
Зять лишь горестно вздохнул в ответ.
Глава 12. Скелеты
12. Скелеты
Дочь вернулась, как и обещала, в субботу. Альберта дома не оказалось, решил заскочить к другу, да и Артема однокурсники соблазнили вечерними посиделками.
— Лена, надо серьезно поговорить!
— Надо… значит, надо.
Сбросив в прихожей кроссовки, та сразу устремилась на кухню. Хлопнула дверца холодильника, зашипела на плите сковородка. Алина оперлась плечом на косяк, скрестив руки. Окинула критическим взглядом фигуру дочери. Стройная, юная, будто бы даже похудевшая за прошедшие дни, с небольшими темными кругами под глазами.
«Бессонные страстные ночи?»
Она вдруг представила Ленку вдвоем с той эффектной женщиной. Стало не по себе. Алина набрала побольше воздуха в легкие и, наконец, решилась:
— Я знаю, что ты не уезжала из города!
Пакет кефира дрогнул в девичьей руке.
— Не уезжала, — обреченно призналась Ленка.
Белая жидкость начала заполнять прозрачный стакан с рисунком ажурного одуванчика.
— Ты ничего не хочешь сказать?
Дочь сделала глоток, бросив изучающий взгляд на мать. Молочная полоска окрасила кожу над верхней губой, оставив след, похожий на миниатюрные усики.
— А должна?
Пришлось сделать еще один глубокий вздох.
— Я знаю, где ты была… И с кем!
Брови девушки изумленно взметнулись вверх. Лицо запылало разом, взгляд предательски заметался от окна к плите, под ноги, вверх, в угол. И снова под ноги.
— Конечно, ты уже взрослая, и это твое личное дело… — начала было Алина, но ее бесцеремонно прервали.
Лена неожиданно перешла в контрнаступление:
— Вот именно! Мне уже давно не пятнадцать!
— Ты замужем!
— И что? Паранджу одеть? До конца дней дома сидеть, обложившись кастрюлями носки штопать?
— Нет, бл.дь, с шлюхами по городу мотаться! — взорвалась, словно бочка с порохом, Алина.
— Ну, зачем ты так, мам? — нижняя губа у дочери задрожала, глаза увлажнила готовая сорваться слеза.
В такие моменты Ленка неизменно напоминала мультяшного зайку, которому прищемило лапку в лесу. Выразительные серые глаза, страдальческое выражение на милой мордашке…
Алина не могла не смягчиться. Подошла, обняла, погладила по голове, успокаивая.
Всхлипы утихли, едва начавшись.
— Ты же совсем не знаешь Карину… Она… Она… Она замечательная!
— Лен…, но женщина!
Дочь упрямо, как деревенский бычок, склонила голову:
— В интимной жизни нет правил… Ты же знаешь, мама…
Алина вздрогнула. Медленно подняла взгляд на дочь.
«Только бы не залиться краской!»
— Да?
«Неужели догадывается?»
Дуэль взглядов длилась секунд пять. Женщина уже подумала, что проигрывает битву, когда Лена отвернула голову.