— Случаются вещи… которые… по здравому размышлению… никогда… ни при каких обстоятельствах… происходить не могут!
«Да уж!» Алина представила всю краткую историю их с Артемом «неправильных» чудачеств. И, одновременно, с чувством стыда, вопреки всякой логике, пришло и легкое, но вполне ощутимое возбуждение. Теплые волны знакомо колыхнулись, наполняя силой, поощряя смелость. Паузу нужно использовать, чтобы перехватить инициативу.
— Продолжай, — вот так произносить верно, ступая канатоходцем по натянутому канату над пропастью, мягко, но все-таки с позиции превосходства. Кажется, в русском языке это называется глаголом в повелительном наклонении.
— Точнее, не должны… Но все-таки происходят… — Лена почти виновато заглянула в глаза матери сверху вниз. Или это всего лишь уловка, хитрый тактический прием?
Сердце затрепыхалось. «Вдруг все-таки знает? Все-все знает… Но… откуда?»
— Например, как у тебя с Кариной? Как ее по батюшке?
— Карина Витальевна. Нет, не только.
Алина дотянулась до тряпки, смахнула невидимые крошки со стола, стряхнула в мусорку.
— Поясни.
— Например… — дочь явно смутилась, оценивая, стоит ли продолжать разговор.
— Сказала «а», говори «б», — подтолкнула ее мать. Подтолкнула, хотя сама была отнюдь не уверена, хочет ли откровений, которые, возможно, раз и навсегда, разрушат отношения с дочерью. Еще и этот оставленный тогда впопыхах на тумбочке браслет. Хоть украшение и кочует между ними, как переходящий вымпел, но надо быть аккуратнее. Алина исподтишка бросила взгляд на запястье дочери. Украшение переливалось на нем, как чешуя змеи.
— Я о том, что внутри… семьи, — слова дались Лене с трудом. С таким трудом, будто она, налегая всем телом, открывала тяжелую подвальную дверь, до сей поры сдерживающую внутри таинственного пугающего монстра. Или монстров?
Сердце Алины ушло в пятки. И норовило увлечь за собой и сознание. Погрузиться как можно глубже, в надежный, ровный, лишь сверху прикрытый лживым паркетным линолеумом, бетонный пол.
— Говори, — заметно побелевшими губами почти прошептала она. И пусть… пусть сейчас, сию минуту, наступит миг расплаты. Пусть дочь грубо бросит ей в лицо то, что это из-за нее… из-за ее… похоти, она стала… такой!
Но… прозвучало совсем неожиданное:
— Папа… когда забирал из бассейна… нас с Катькой… Ты знаешь… как он смотрел… И я сейчас, став взрослой женщиной, отлично представляю, что он чувствовал… Представляю, видя сцену его глазами. Две юные девочки… С бугорками вызревающих грудей. Обе в черных мокрых купальниках, обтягивающих везде-везде…
— Твой папа не такой! — кровь так и бросилась в лицо. Сумбур чувств: облегчение от того, что тайное останется тайным, возмущение, почти гнев от нелепости обвинения, обида за мужа и… И крохотная частичка сомнения? Малюсенькое кунжутное зернышко, завалившееся под язык. Вроде бы пустяк, как комариный укус. Но также, как и укус, непрерывно беспокоит, требуя действий.
— Правда? Тебе, конечно, виднее. Но как раз после этого случая у меня появилось новое красивое белье… Я прятала комплект от тебя, сообразив, что такой наряд на девочке вызовет у тебя много уточняющих вопросов.
— Отец… дарил тебе…?
— Да! Знаешь, у нас была такая негласная, но захватывающая, для обоих… захватывающая… игра.
— Что за игра? — в горле у Алины пересохло. Самые циничные и самые ужасные кадры, вихрем сменяя друг друга, промелькнули перед внутренним взором.
— Да не волнуйся ты так, побледнела вон вся! — Лена заботливо подала стакан воды. — И, вообще, тебя то в жар, то в холод бросает сегодня. Не климакс, нет?
Алина предпочла пропустить реплику дочери мимо ушей. Калейдоскоп образов разомкнул бешеную карусель и унесся в далекие дали. «Надо же… дождалась… есть кому стакан воды подать, — с нежданно окутавшим мозг отупением, подумала она. — Хоть и совсем не так я представляла момент».
— Так что за игра? — женщина отхлебнула глоток.
— Я не слишком заботилась о том, чтобы плотно прикрывать дверь в свою комнату… Когда переодевалась.
— А он? — само собой вырвалось нетерпеливо у Алины.
— А он всегда оказывался рядом. Случайно.
— И это «случайно» происходило каждый раз, когда меня не было дома? — Алина сделала еще глоток. Холодная вода немного помогла бороться с дрожью в руках.
— Обычно, да. Ты работала, продвигалась по карьерной лестнице. Папа любовался красотой. У меня в гардеробе появлялись новые модные вещи. Понимаешь?
— Что я должна понять?
— Все получали то, что хотели. Никто не страдал. Никто никому даже не лгал! Хотя, узнай об этом кто-то посторонний…
— Да уж.
Девушка достала из холодильника бутылку белого крепленого.
— Будешь?
Алина отрицательно качнула головой, на этот раз проигнорировав демарш дочки. Вот так, вне компании, пить ее ребенку запрещалось. Да и после кефира…
«По инерции продолжаю думать о ней, как о школьнице. В передничке. А она вон что вытворяет!»
Осмелевшая Елена принялась развивать мысль:
— Но ведь никто не узнал. Интимные моменты, где отец рассматривает полуобнаженную дочь, так и остались… интимными. Остались между двоими. И о нас с Кариной узнать тоже никто не должен был. Но тебе обязательно ведь надо проявить свою знаменитую дотошную настойчивость? Ты ее проявила. И что в результате?
— Что? — безвольным эхом откликнулась Алина.
— Створки шкафа со скелетами, точнее, с маленькими, высохшими порядком и сами собой уже готовыми рассыпаться скелетиками, приоткрылись!
Новость была не из приятных. Однако многое встало на места. Плохо прикрывающаяся дверь в комнате, ранее служившая детской ее маленькой принцессе. Реакция Алика на спонтанный Ленкин «засвет» на даче. А случайный ли? Может, девочка до сих пор не прочь подразнить папу? Припомнились и вещи в стирке, которые она, вроде бы, никогда не приобретала дочери. Да-а-а-а…
За первым бокалом в опустившейся тишине последовал тем временем второй. Ленка довольно захрустела найденными в навесном ящике крекерами. Алина продолжила размышлять, бросив оценивающий взгляд на дочь.
«Современное поколение… Секс им подавай… с младых ногтей. И желательно побольше. Да попикантней. Да с особенной эксклюзивной изюминкой!»
Мысли гарцевали по кругу, как усталые, но не сдающиеся цирковые лошади на арене. Видимо, ожидая оваций зрителей. Но зрителей на притихшей кухне не было вовсе. Одни участники.
«Вот сколько у нее… уже было… мужчин?» Алина поняла, что с учетом открывшихся обстоятельств, вопрос требует корректировки. И как? Сколько у нее… половых партнеров?»
— Она у тебя первая? — вылетело вдруг само собой, без всякого участия со стороны разума.
— Карина? Пф-ф-ф… Нет, конечно.
«Конечно?»
— Да ты никак гордишься этим?
К третьему бокалу нашлись остатки креветок и баночка белесого крем-соуса. Елена макнула креветку и со смаком закусила. Молочная капля протекла из уголка губ. Дочь смахнула каплю безымянным пальцем с золотом кольца. Демонстративно медленно отправила в рот. Алина с трудом удержалась от размашистой оплеухи с оттяжкой. Перед кем вздумала выпендриваться, пигалица!