— Алик, — она покатала ладонью оранжевый бок апельсина по плоскости тумбочки. Нажала, врезаясь ногтями, отчего в воздух начал просачиваться аромат цедры.
— А?
— Есть путевка в санаторий. На двоих. Махнем? Ты и я. Никого больше.
Альберт отложил в сторону глянцевый журнал сканвордов.
— Зачем?
— Доктора тебе… настоятельно советуют. Чистый горный воздух. Вверху горы. Внизу сосны. Снег. Лыжи. Ты же давно хотел покататься на лыжах, а?
— Лап, ну какие лыжи? Ну, когда я хотел? Когда тридцать пять мне было? Сейчас у меня колени, поясница… А потом… Разве сердечникам можно? Признайся, ты угробить меня задумала, а?
— Дурачок, — женщина потерлась носом о небритую щеку. — Отдохнем. Сменим обстановку. Я за тобой следить там буду.
— Следить? — вскинулся Алик.
Пальцы оставили апельсин и принялись за яблоко.
— В хорошем смысле. За здоровьем. Чтоб лекарства принимал. А не распихивал по ящикам.
Она выдвинула средний ящик, подцепила пластиковый стаканчик, не глядя опрокинула в ладонь. В руке остались три разноцветные капсулы и две двояковыпуклые таблетки.
— Поймала. Поздравляю. Я под колпаком.
— Видишь? — она проигнорировала сарказм. — И по склонам ты будешь ездить пологим.
— По пологим, — словно автомат повторил Алик.
— Нет!
— Что нет? По крутым?
— Не ты!
— А кто?
— Мы! Мы будем ездить. Ты да я, да мы с тобой. Соглашайся!
— Львеночек! Ты же знаешь, это утопия. Никуда мы не уедем. У нас дети, обязанности… Долги, наконец.
— Грудью я давно не кормлю! Долги? Ты про кредиты? Выплатим. Что изменится за три недели нашего отсутствия? Не хочешь ехать? Так и скажи!
Ее просто взбесило нежелание мужа ответить на шикарное предложение. Ведь она старалась, подбирая гостиницу, созваниваясь с персоналом, уточняя профиль курорта! Не для себя старалась, для него!
— Алин, давай… отложим. Выпишусь из больнички, получу зарплату. Сядем, прикинем, подобьем баланс на калькуляторе.
Сдержать вспышку оказалось совсем непросто. «Спокойно, моя дорогая, ему стресс категорически противопоказан!» Вдох короткий, выдох длинный. Взгляд налево, взгляд направо. Что здесь у нас? Полка. А на ней? Счетная машинка.
— Алик, а зачем ты захватил калькулятор в больницу?
— Чтобы не разучиться пользоваться! Алин, посетителей еще полчаса пускают, а я хотел реванш у Артема взять. Домашнюю заготовку уже продумал. Только не обижайся, зайчонок!
Парные походы в палату не поощрялись, так что, когда приезжали вдвоем с дочерью или Темой, одному приходилось ждать в холле. Причем, если рандеву с кровиночкой у папы носили неизменно краткий характер, то с юношей дела обстояли иначе. Алина с удивлением отметила, что с Артемом муж проводит времени даже больше, чем с ней. Отметив по пути, что пижама цвета фуксия неплохо смотрится на муже, она сдержанно попрощалась. Завуалированный отказ Альберта задел за живое, поэтому дожидаться Тему она предпочла в машине, выпуская в окошко облачка ментолово-мятного дыма. Обида постепенно рассеивалась вместе с нереально обильными облаками вайпа. Артема пришлось ждать битый час. Наконец, пассажирское кресло привычно скрипнуло.
На вопрос, что они обсуждают так долго, парень смущенно улыбнулся.
— Пересказываю новости. Мужские. Спорт, политика, техника.
Алина задумчиво крутила очки с желтыми линзами в пальцах…
«Надо бы на маникюр выбраться! Лак потрескался. Некрасиво».
— А еще?
Артем отвел глаза, делая неопределенный жест запястьем перед ветровым стеклом. Парковка пустела, двигатель давно прогрелся, но машина все еще не трогалась с места.
— Рыбалка там… Соседи… Шахматы…
Он для убедительности встряхнул старомодной шахматной доской, которая одновременно служила и коробкой для фигур. Жена еще удивилась, что у Альберта нежданно прорезалась такая страсть к игре, но списала это на банальную больничную скуку.
— Артем! Почти уверена, что ты что-то не договариваешь!
И вновь этот косой взгляд под ноги.
— Ну… нет. Все так.
— Врать ты не умеешь. Давай-давай, выкладывай все начистоту!
Тема мялся, подбирая слова.
— Альберт Олегович… — он проглотил звук «е», отчего «Олегович» почти комично превратился в «Ольговича».
— Так что… Альберт Олегович? — терпеливо подтолкнула зятя женщина, барабаня пальцами по рулю.
— Назначил меня на должность курьера… как бы, — выдохнул Тема.
— Какого курьера? — изумилась Алина.
— Я приношу ему документы. Он что-то там проверяет. Пересчитывает, правит. Подписывает. Созванивается с работой. Иногда ругается. Потом, с утра, я передаю бумаги водителю. Обмениваю, точнее.
— Ага… Ясно… — глаза непроизвольно сжались в узкие щелочки. Становилось понятным и назначение шахматной коробки… И долгое время пребывания Артема в палате. Конспираторы, блин!
Ничего. Она все поправит. Стальной рукой в бархатной перчатке. Один разговор с генеральным в конторе Алика. Монолог, взывающий деликатно, но твердо, к совести и мудрости боссов… Она найдет нужные слова. И все останется тайной для, не в меру предприимчивого, когда не надо, Алика.
«Ботвинник хренов!», — выругалась Алина про себя, гася раздражение. А вслух произнесла:
— Все останется между нами. Ты все правильно сделал, что рассказал мне.
— Между нами… — Артем зацепился за фразу, глаза его заблестели в полумраке. Ладонь накрыла колено.
Ей стоило немалых усилий, чтобы погасить волну, поднявшуюся в груди. Порыв обнять, прильнуть к губам в поцелуе, ощутить Артема хоть на краткий миг своим, близким, желанным! Порыв оказался столь силен, что пальцы сами собой ласково прошлись по щеке юноши. Он мимолетно поймал кончики губами… Но…
Рука мягко, но решительно вернула его ладонь на место.
— Не сейчас. И не здесь. И вообще… Давай… — ее голос предательски дрогнул, отказываясь произнести жестокое «оставим в прошлом». Да, так будет верно. Так будет… правильно. Она нужна семье. Лене! Алику. В первую очередь, Алику! В прошлом! Договорить не позволили мужские губы, в страстном, решительном поцелуе накрывшие ее рот. Интимное единение оказалось таким сладким, таким неизъяснимо властно подчиняющим обоих древнему, стоящему над человеческим естеством, закону, что Алине осталось только отдаться на волю мощному течению, подхватившему их обоих. Великой реке, несущей души и тела, как щепки, крутящиеся в феерическом водовороте. Ее пальцы зарылись в волосы парня. Кислорода не хватало, но ее это совершенно не заботило. Вместо воздуха… она пила его… питалась его страстью… насыщалась его юным горячим желанием, с лихвой заполнившим бы даже двоих. Заполнившим, если бы ему навстречу не поднялось из ее глубин ответное и неукротимое собственное.