Ее язык проскользнул между зубов юноши. Принялся поглаживать… Игриво толкать… Дразнить… Беспокоя покачивающимся шаловливо кончиком.
Пальцы пробежали по лицу… Гладкая-гладкая кожа… Как у девочки… или ребенка. Даже и щетины не чувствуется на подбородке… Брови, виски. Мочки ушей. Им уделить больше внимания… Эрогенные зоны… у мужчины… все те же… Если уделить им больше внимания.
Шея… А он не слишком решителен. В письмах куда бойчее. Или совсем наивен?
На плоскости широкоформатного экрана девушки кружились в танце, края платьев взлетали, открывая стройность ног. Строго до тех пределов, что предполагал возрастной рейтинг фильма. Даниилу зрелище понравилось бы… Если б он не был так поглощен тем, что происходило непосредственно с ним.
Дев-ссстттт-веннн-ик… Гулким набатом разнеслось вдруг в голове, посылая волны вибраций по всему телу… Артем уже давно запустил бы руку… под юбку… лаская колени. Помял грудь. Но ведь у Артема… есть Ленка… А у мальчика, наверное… никого нет… Бедный…
Ассоциация с милым щеночком, раскинувшим лапки на спине, подставляющим мягкое беззащитное пузико, послала новую порцию возбуждения в мозг. Ладонь проникла между пуговиц рубашки. Слегка поцарапывая грудь, изящные ноготки сходились и расходились под тканью. Очень скоро Алине показалось этого мало. И, слегка отстранившись, она ловко расстегнула пуговицы на рубашке Даниила от ворота и ниже. Зажав губами мочку уха, одновременно коснулась ее влажным языком и сжала меж пальцев малюсенький, кукольный, с трудом найденный сосок. Алина поступала с парнем так, как хотела, чтобы поступали с ней.
Опускаясь, рука задела твердость.
— У тебя стоит, — проворковала Алина, продолжая покусывать ухо юноши.
Тот лишь судорожно кивнул, соглашаясь.
— Скажи?
— Что?
— Слова…
— Зачем?
Алина принялась ритмично пошипывать мужской сосок. Клевками в краешки губ прошлась по контуру.
— А…
— Скажешь?
— У меня… стоит… на тебя…
Удовлетворение разлилось от груди и ниже, вместе с довольной улыбкой, когда женская рука осторожно накрыла матерчатую палатку.
— Хорошо?
— Да…
— Вооот… И чем меньше вопросов, тем будет лучше.
Она уже добралась до второго соска, играя теперь с ним. Девушку в фильме смущал полуобнаженный брат главного героя. Та героически боролась с соблазном.
Техника французского поцелуя начала получаться у юноши чуть лучше.
— Скажи еще… скажи, чего хочешь…
— Тебя… тебя… очень хочу.
Алина ухмыльнулась.
— Очень?
— Очень-очень!
— Как в переписке?
— Да!
— Освободи себя! — вытянутый подбородок Алины недвусмысленно показал на пах парня.
— Но…
— Снова вопросы?
Звякнула пряжка ремня…
— Мечты сбываются! — красивый баритон из динамиков огласил зал, и Алина повторила фразу тихо, вкрадчиво, на ухо мальчику.
— Мечты сбываются…
— Да, — задохнулся тот, пораженный собственной смелостью, когда член, качнувшись к животу, устремился вызывающей стелой к потолку.
— Элегантный… как у античных статуй… — не удержавшись, прокомментировала женщина. Бархат перчатки приятно обтянул ладонь.
Мужской обелиск оказался в мягком теплом плену…
Даниил и впрямь превратился в изваяние. Даже не дышал, пока рука медленно-медленно двигалась вниз, отодвигая, смещая, обнажая.
— Изящный, — прошептала Алина.
Ее ладонь тем же черепашьим шагом пошла вверх.
Даниил втянул воздух в себя так громко, что ей пришлось воровато оглядеться по сторонам. Нет, никто ничего не заметил.
— Горячий…
Ей казалось, что она может чувствовать это даже через перчатку.
Парень, наконец, решился, просунув свое предплечье под ее, положить ладонь на женское колено.
— Откинься… прикрой глаза… будь хорошим мальчиком… и мамочка… позаботится о малыше…
На слове «мамочка» член дернулся у нее в руке. И ладонь парня продвинулась выше по бедру…
Следующие минуты она потратила на то, чтобы, воспользовавшись всем накопленным опытом, растянуть удовольствие партнера… Естественно, юноши хватило ненадолго.
Он пришел, стиснув зубы, выплескивая ослепительной белизны молочные капли на бархат перчатки и обивку кресел… Судорожно сжимаясь, его рука стиснула пах Алины… И она отпустила себя, позволив телу разделить экстаз с ее «малышом».
Напоследок она впилась ему в губы, стремясь захватить, унести с собой это свежее, юное, наивное дыхание. И, бросив строгое: «Не ходи за мной!», удалилась, оставив растерянного и сбитого с толку парня со спущенными до лодыжек брюками досматривать кино про вечную и немного порочную любовь.
Глава 23. Рельсы
23. Рельсы
Еще по пути в туалет кинотеатра Алина сняла перчатки. И только присутствие скучающего охранника не позволило ей поддаться порыву и тут же отправить их в мусорную корзину. Склонившись у зеркала, Алина бросила перчатки в раковину. Плеснула в разгоряченное, красное лицо холодной водой. Еще и еще раз. Жар отступил. Она бросила взгляд вниз. На темно-синем бархате теперь сочетались прозрачные и белесые шарики… Стразы и жемчуг. Хлопнула дверь за спиной, и Алина автоматически пустила воду, смывая остатки юношеской страсти. В кабинке расстегнула сумочку, полиэтиленовый пакет с клапаном, в котором хранились зеркальце и косметика, на миг опустев, принял в себя и перчатки, и пришедшие в совершенный беспорядок трусики. Запасные удачно нашлись, и не пришлось добираться домой, рискуя застудиться.
Лены дома не оказалось. Зато в квартире отчетливо обозначился аромат парфюма. Чужого, незнакомого женского парфюма. Лаванда и… И, проходя мимо комнаты дочери, чуткие ноздри Алины затрепетали. Дуновение воздуха из приоткрытого окна донесло запах секса. Она остановилась, рука потянулась к ручке, полностью распахивая дверь. Супружеское ложе молодых оказалось аккуратно застелено. Ни складочки. Ей вдруг нестерпимо, до зуда в пальцах, захотелось подойти и откинуть клетчатое покрывало. Загнуть одеяло, чтобы увидеть простынь… Или… Или права Ленка… И нечего совать свой нос, провоцируя обвал скелетов… Во входной двери провернулся ключ, избавляя ее от мук морального выбора. Напоследок лишь нагнулась, привлеченная крохотной золотой искоркой под ногами. Миниатюрная сережка осталась в сжатом кулачке, когда она осторожно, стараясь не шуметь, прикрыла дверь и проскользнула на кухню, к плите. Подоспевшая дочь обняла ее сзади, обвив руками шею… И вновь волна чужого аромата, неявная, но вполне узнаваемая, на мгновенье обожгла ноздри. Нежная лаванда и жгучая, тяжелая восточная пряность.
— А давай чайку попьем?
— А давай, — согласилась она, отметив и румянец, и светящиеся глаза младшей. — Я и йогурт принесла, кстати.