— Не хочешь удалять анкету.
Алина отрицательно помотала головой. То ли соглашаясь. То ли возражая. То ли пытаясь энергичным движением отогнать неожиданно затянувшее в свои обманчиво безобидные тенета наваждение.
— Тебе приглянулся мальчик? Как его? Елисей?
— Даниил, — выдавила из себя, совершенно не собиравшаяся за секунду до вопроса, откровенничать Алина.
— Симпатичный… — протянула томно дочь.
— Не выдумывай, — попыталась оборвать разговор женщина, но Лена полностью проигнорировала ее реплику.
— Маааам… А ты представляла… Когда-нибудь… как… изменяешь папе?
— Лен!
— Ну правда… Неужели тебе никогда не хотелось попробовать…
— Попробовать что?
— Как это будет с другим мужчиной.
— Мне кажется это не предмет разговора дочери и…
Запястье девушки считало, вероятно, иначе. Оно не прекращало традиционную игру.
— Да брось, ма… Никто не узнает. Наша женская тайна.
— Женская? Тайна? — Алина вдруг начала путаться в словах. Они, как болотные кочки, уходили из-под ног… И на месте привычной твердой опоры оказывалась опасная в непредсказуемости, топкая трясина.
— Хотелось же? Признайся…
Мягкий тембр завораживал, увлекая, приглашая сдаться, расслабиться.
— Наверное… в мыслях. Или во снах, — пошла на компромисс Алина.
Довольная широкая улыбка дочери поощрила ее признание.
— Я знала… — голосом лисы пропела девушка, — знала, что ты…
— Что — я?
— Не такая… как думают все…
— Какая?
— Застегнутая… на все пуговицы…
Дыхание Лены стало сбивчивым. Алина старалась не смотреть в зеркало.
— А ты? — вдруг задала она встречный вопрос.
— Я?
— Тебе нравится чувствовать себя желанной…?
— Да.
— Нарушать правила?
— Да!
Наваждение стремительно развеивалось, туман сразу же стал съеживаться и редеть, стоило Алине перехватить инициативу.
— Испытывать новое, незнакомое…
— Коне-е-ечно… — Лена старалась сдерживаться. Но Алина знала, что ее крепостная стена совершенно определенно не устоит под серьезным натиском. И в ней самой вдруг пробудилось и властно заговорило новое чувство. Не то, чтобы с его отголосками она не была знакома раньше… Но сейчас, здесь, вместо легкого прибрежного прилива ее рисковало накрыть беспощадное цунами.
— Чувственное, — продолжила с легким нажимом…
— Да… — почти шепотом в ответ.
— Порочное…
Лена метнула на нее взгляд… Дуэль продолжалась недолго… Девушка отвела глаза…
— Да. Порочное.
— Как тогда, когда полуголой школьницей… позировала перед отцом…
Колено принялось опускаться, открывая и без того очевидное… Но, спохватившись, вернулось на место.
— Желая… и не смея… предложить ему… большее…
— А…
Азарт все дальше, все неудержимее толкал Алину вперед.
— Поэтому… отдалась… взрослому мужику…
— Да.
— И прямо накануне свадьбы… тоже… Наспех, в пыльной сарайке…
— Уф…
Колено съехало… Вниз… Уже ничего не маскируя. Крупная зыбь… морщила, сбивала плоскость одеяла в складки.
— И тебе нравится… делить постель… не только с Артемом!
— А?
Глаза Лены оказались плотно зажмурены. Таз пришел в движение… недвусмысленно подаваясь… вперед и вверх…
— Нравится быть похотливой…
— Да!
— Бесстыжей!
— Да, да!
— Разделяя жар страсти… с женщиной? Да, дочь?
— Да! Да! Да, ма! Да!
Напоследок она выгнулась дугой, сотовый соскользнул, ощутимо ударившись о ковер на полу, а на предплечье Алины остались отпечатки пальцев, судорожно сжавших ее руку. И узор рельефа браслета.
На утро они предпочли не разговаривать и не встречаться взглядами, пока собирались к поезду. Прервал заговор молчания Ленкин вопль.
— Ма!
— Что?
Побледневшая дочь тыкала пальцем в телефон, будто указывала на средоточие всего мирового зла.
— Там… там… Авария… Поезд с рельсов… Это… рейс папы… и Артема!
Глава 24. Метания
24. Метания
До вокзала добрались на такси, руки у Алины ходили ходуном, и она не отважилась сесть за руль. По пути Лена нагнетала страсти, роясь в интернет-новостях. Сведения о катастрофе на лентах информагентств содержались самые противоречивые. Замелькали уже первые цифры погибших и пострадавших. Цифры срывались с Лениных губ, плыли кровавым, пульсирующим маревом в воздухе и рушились в зиявшие там и сям в салоне воронки черных дыр. Таксист, пожилой, заросший щетиной, полный дядька, косился на Алину, чей полубезумный уже взгляд блуждал по салону, не в силах зафиксироваться на чем-то определенном. Ее пальцы левой руки побелели, намертво вцепились в пластик приборного щитка, а ногти правой выбивали хаотичную нервную дробь по ручке двери. Водитель неодобрительно хмыкнул, но лезть с замечаниями не стал.
В здании вокзала толпился народ. Большая часть народа, впрочем, текла обыденным потоком, покупая билеты, прогуливаясь вдоль стен в ожидании своего рейса, сворачивала ручейками в буфеты, камеры хранения, к прилавкам магазинчиков. Оседала принесенным приливом песком в зале ожидания. Потоку в целом не было никакого дела до происшествия, случившегося за несколько сотен километров отсюда.
Но был среди безразличного потока и шевелящийся, собранный из тел остров, объединенный единой заботой. Алина, едва массивные двери захлопнулись за спиной, поняла, что им — туда. Интуиция ее не обманула. Молодой человек в железнодорожной униформе, вокруг которого и колыхался человечий муравейник, широко, как рыба за стеклом аквариума, открывал рот. Раскрасневшийся, взмокший то ли от волнения, то ли от усилия перекричать нестройный, несмолкаемый гул толпы, он прилагал все усилия, чтобы донести официально подтвержденную информацию до людей. Получалось у него из рук вон плохо. Алине, попытавшейся внедриться в людскую массу как можно глубже, ничего вразумительного расслышать так и не удалось. Структура муравейника, по мере продвижения к центру, становилась все плотнее, все тверже, и в конце концов запыхавшаяся женщина просто выбилась из сил. Пришлось расспрашивать оказавшихся рядом товарищей по несчастью, но, к сожалению, к новостям из сети их отрывочные фразы не добавили абсолютно ничего нового. Да, случилась катастрофа. Да, по предварительным данным, есть пострадавшие. Да, связи с местом аварии нет, поскольку случилась она как раз вне зоны покрытия мобильных операторов. Да, службы МЧС выехали на место. В ближайшие часы будет известно больше… А пока можно оставить свои контактные данные у столиков регистрации и ехать по домам.