То, что ещё осталось от её рационального сознания, усердно пыталось заставить её сосчитать всех наёмников, которые попадались на глаза, но эта задача была уже слишком трудной. В конечном итоге её отвлёк шум. Он доносился вроде бы откуда-то рядом, но звук в голове исказился, и она не смогла его распознать, поэтому просто двинулась в сторону источника.
Это были собаки. Три здоровые чёрные псины сидели в клетке и бешено скалились на приблизившуюся девушку. Их глаза были полны ярости, носы сморщены, а с обнажившихся клыков капала вязкая слюна. Казалось, они готовы в любой момент попросту перегрызть сдерживавшие их прутья и броситься на Али.
На полу клетки она заметила нечто странное. Сперва ей показалось, что это просто кусок мяса, но достаточно было приглядеться, чтобы понять — это мясо было когда-то человеком. Быть может, ей это просто привиделось, но Али готова была поклясться, что из «собачьей игрушки» торчали обглоданные пальцы.
Она в ужасе отшатнулась назад. Псы зарычали громче, а затем и вовсе сорвались на оглушительный лай. Не устояв на ногах, Али упала на землю, и тогда неожиданно всё стало плохо. Яркие цвета, которые она видела, начали выжигать глаза, отчего голова вспыхнула болью, тепло внутри превратилось в жар, лихорадку, сердце застучало так быстро, будто готово было разорваться, а всё вокруг приобрело пугающие черты. Собаки стали казаться больше, их морды росли и чернели до тех пор, пока животные не превратились в жутких монстров.
Али попыталась подняться, но все кости ломило, и она снова рухнула на колени, сгибаясь под тяжестью собственного тела. Рёбра сдавило, она начала задыхаться. Тогда Али впервые всерьёз решила, что умирает. Скрючившись, она могла только пялиться в сырую землю перед глазами и надеяться, что всё закончится быстро, если уж ей суждено подохнуть здесь и сейчас, но лучше не становилось. Как и хуже. А потом в поле зрения появились чужие ботинки.
Дрожа, Али подняла голову, щурясь от слепящего света, которого здесь по идее быть вообще не должно. Кое-как она узнала в силуэте перед собой Сида и через силу выдавила из себя:
— Что со мной?
Он не ответил. Лишь продолжил возвышаться над ней мрачной тенью, и Али уже решила, что он так и будет молча наблюдать за тем, как она загибается.
Сид же в действительности просто силился понять, почему она в очередной раз валяется тут, практически там же, где он её и оставил, вместо того чтобы уже вовсю нестись куда-нибудь подальше. Доза, которую он дал ей, была буквально детской, и он никак не ожидал, что её размажет до потери дееспособности. Подобное могло произойти только с кем-то, кто всю жизнь был кристально трезв, а таких людей он не встречал давно. Вряд ли встречал вообще когда-либо.
Однако, глядя на неё такую, корчащуюся на земле, Сид почувствовал некоторое облегчение. Потерянное ощущение контроля над происходящим вернулось, и это помогало дышать ровнее. Он наклонился к ней, провёл рукой по её волосам в успокаивающем жесте и заговорил неожиданно ровным и тихим голосом:
— Всё окей, принцесса. Ты не умираешь. Пока что. — Сид протянул Али руку, но она не способна была даже ухватиться. Тогда он сам взял её за локти и поднял на ноги. — Добро пожаловать в мир бэд-трипа, — он усмехнулся и медленно повёл её куда-то в сторону.
Али и хотела бы спросить его, куда они шли, но едва могла сконцентрироваться на том, чтобы просто перебирать ногами. Он был виноват в том, что с ней творилось, но в тот момент она не могла даже ненавидеть его. Потому что его голос, говорящий ей, что всё хорошо, — единственное, за что она цеплялась в попытке сохранить рассудок. Смысл слов уловить было трудно, но чем больше он говорил, тем легче ей становилось. Когда он завёл её в помещение и напоил водой, постепенно начал отступать и жар.
Она выглядела до нелепого беспомощной. Не на такой эффект Сид рассчитывал, но не мог не признать, что зрелище доставляло ему удовольствие. На него самого любая дурь из арсенала их доброго доктора уже давно не оказывала подобного воздействия. И это было удручающе, ведь приходилось по-настоящему ломать голову, чтобы намешать такой коктейль, который сможет свалить с ног. Потому что не существует пытки более невыносимой, чем невозможность уснуть, когда ты обессилен настолько, что легче убить себя.