Он говорил медленно, но вдохновлённо. Каждая его фраза походила на приступ лихорадки. Он продолжал курить и активно жестикулировать, но постоянно поддерживал зрительный контакт. Речь его казалась бессвязной, но Али улавливала в ней своеобразную логику, а слова, вырывавшиеся из него, будто бы никогда до этого не имели возможности быть высказанными.
— Я знаю, что ты чувствуешь, — говорил он с непоколебимой уверенностью. — Ты пытаешься заглушить голоса внутри, но ничего не выходит. Ты не осознаёшь до конца, в кого превращаешься. Эта потребность. Хаос. Он разрушает тебя. Ты думаешь, что никогда не станешь таким, до тех пор, пока «никогда» однажды попросту не растворяется, не исчезает насовсем.
Али не могла пошевелиться. Не могла смотреть ни на что, кроме его дурных глаз и того, как он выпускал в воздух всё новые и новые клубы дыма. Здесь и сейчас существовали только этот дым и его глубокий голос, проникавший внутрь неё. Она не понимала, почему. Не понимала, что именно произошло, что за невидимая сила так крепко держала её. Однако в одном она была абсолютно уверена: этот сидящий перед ней мужчина разбирал её по косточкам.
— Это как война с самим собой… Ты следишь за моими словами? — уточнил он, но даже не попытался дождаться какого-то ответа. — Это всё равно что быть разорванным на куски. Необходимо найти способ успокоить этот хаос внутри. Нельзя просто делать вид, что его не существует. Ты слушаешь? — Он приблизился, и его ладонь, криво замотанная шершавыми бинтами, коснулась её щеки. Чёрные глаза неотрывно смотрели в её зелёные, будто заглядывали в самое её нутро. Сид понизил голос. — Необходимо заставить его утихнуть до того, как он уничтожит тебя. Разрушение может наступить так быстро… Оно приходит, когда ты теряешь способность владеть самим собой.
Али нервно сглотнула. Она явственно ощущала, что его присутствие разлагало её. Каждое его слово несло в себе какое-то неподъёмное отчаяние и при этом находило свой отклик, и она теперь панически пыталась найти в этом отчаянии внутри него то, что могло бы спасти её саму.
— Либо ты меняешь себя, примиряешься с самим собой, берёшь сломанные половинки и склеиваешь их вместе, либо становишься всего лишь инструментом, который меняет кого-то другого. Это труднее, чем кажется. Ты думаешь, что хотя бы власть принесёт покой, но этого не происходит. — Сид почти выдохнул эти слова ей в лицо, а Али не нашла в себе сил, чтобы хоть шелохнуться. Он едва уловимо улыбнулся и снова чуть отстранился. — И пусть это в конечном итоге разрушит меня, но я хочу быть тем, кто держит палец на спусковом крючке. Ты понимаешь, о чём я? — Али сама не заметила, как кивнула, и улыбка на его губах стала шире. — Потому что мы с тобой одинаковые. Я понял это, когда ты заявила, что не стала бы спасать ёбаный мир.
Он тихо рассмеялся, а она наконец почувствовала, как со звуком его смеха оцепенение наконец спало. Расслабив плечи, Али сделала очередной глоток и глубоко вздохнула.
— Я сказала это, потому что нельзя бороться с судьбой. Изменят ли наши действия хоть что-то? Если то, что должно произойти, в любом случае произойдёт, то зачем пытаться? Зачем вообще что-то делать?
— Нет никакой судьбы, принцесса. Никакого контроля, никакого бога, никакого великого замысла и прочей хуйни. — Он вдруг заговорил взволнованно и торопливо. Вновь оказавшись нос к носу, Сид обхватил её лицо обеими руками, не позволяя ей отвести взгляд. — Всё это лишь паршивые оправдания, никчёмные утешения, помогающие убогим смириться с неизбежной смертью. Всё это дерьмо… оно для них. Не для таких, как мы.
— И что тогда для таких, как мы?
— Хаос.
Глава 8
Тёплые губы коснулись окоченевшего плеча. Али машинально поёжилась, чуть отодвинулась и продолжила одеваться. Энди зашуршал одеждой позади.
Нельзя было сказать, что она испытывала к нему какую-то неприязнь, просто никаких светлых романтических чувств у неё тоже не было. Если уж говорить совсем точно — Али вообще ничего не чувствовала. Однако вокруг всегда был жуткий холод, да и естественные потребности ещё никто не отменял, а Энди был лучшим вариантом. Вот только с уверенностью сказать то же самое про него она не могла. Он всегда смотрел на неё как-то странно, словно на какую-нибудь принцессу из сказки, и это порядком раздражало. Особенно, учитывая, что никакой сказки кругом и в помине не было.
— Знаешь, не обязательно быть таким… осторожным. Я не стеклянная, не сломаюсь, — негромко бросила Али ему через плечо, даже не обернувшись.
Она почти физически ощущала эту пустоту, поселившуюся внутри неё, и отчаянно стремилась как-то её заполнить. Но каждое прикосновение Энди было аккуратным и невесомым, словно она сама была не человеком, а фарфоровой статуэткой. И эта его бесконечная нежность совсем не помогала ей почувствовать хоть что-то.