Алисия откинула зеркальце и подойдя к шкафу, выудила из самых недр черное узкое кожаное платье до колена, декорированное шнуровкой и глубоким декольте на спине. Рассмотрев его со всех сторон, она довольно угукнула себе под нос и бросила платье на кровать. Белла чуть не присвистнула:
- Сегодня вечер готических принцесс?
- Расстроенных принцесс… - угрюмо отозвалась Алисия. – Знаешь, Белла. Ты пытаешься уберечь меня от Джона. Это здорово, что ты так заботишься обо мне и моей безопасности. Однако… - она скинула полотенце и моментом натянула на себя кожаное платье через голову, которое облегало ее жилистую, но хрупкую фигуру, словно, перчатка. – Однако, ты могла не учесть того момента, что, быть может, это мне и нужно. Быть может, я ищу этого…то, что он делал с тобой – не новость для меня. Я умею распознавать таких людей, потому что сама недалеко ушла от них, Белла. Я вижу людей и знаю, что ими движет. Разглядев в нем эти черты, я поняла, что хочу раскрыть их полностью…только для себя…и только с ним. Джон стремится уберечь меня от себя самой, потому что думает, что меня это напугает.
Меня это не пугает. Человек не должен притворяться. Я никогда не притворяюсь.
Ты слышала легенду из греческой мифологии про Танталовы муки? Как несчастный Тантал попал в Царство Мертвых и его мучил голод и жажда: вокруг него зрели чудесные, сочные плоды фруктовых деревьев, ягод и овощей; их гроздья почти касались его головы – только протяни руку и сорви…но нет…все исчезало в один миг, как только Тантал пытался сорвать хоть одно яблоко.
Джон – это противоположность Тантала. Ему не хватит смелости даже замахнуться на аппетитную гроздь, на которую он заходится слюной.
И в этом его мука превосходит Танталовы.
Сказать, что Белла была удивлена – мало. Она будто проглотила язык, потеряв дар речи. Весь облик такой странной, даже страшной Алисии, затянутой в черное, с мокрыми, ниспадающими волосами, закрывающими половину лица, казался ей пугающим и далеким от той родной, смешливой и впечатлительной рыжеволосой девчонки. Так ли плохо она ее знала? Что происходит?
- Дорогая…Ал…Алисия… - запинаясь, проговорила Белла. – Я прекрасно понимаю…ты пережила серьезную моральную травму в детстве…но это не повод искать мужчин, похожих на твоего отца. Ты не заслуживаешь насилия над собой…
- Это не тебе решать, Белла, - мрачно отозвалась Алисия, доставая из косметики черные тени и угольный карандаш для глаз. – Человек никогда не будет делать с собой то, чего не хочет. Каждый выбирает свой путь сам. Тантал выбрал свой. А мог бы все изменить, не съев он своего несчастного сына. Если ты хочешь честности, то меня действительно тянет к Джону уже очень давно. Огонь в наших глазах черпает силу из одного источника.Его пламя – всё сжигающее, бурное и неугасимое, грозящее сжечь его самого, не научись он сдерживать этот пылкий напор; мое – ровное и спокойное, пока его не коснется освежающее дуновение кислорода.
- Джон – твой кислород? – дрожащим голоском спросили Белла. Алисия подвела глаза черным и прищелкнула языком, саркастично улыбаясь. – Да. Мой Белый Мустанг. И если я его не заполучу – то задохнусь. Пламя угаснет. Я не могу без него. Иногда мне кажется, что я даже готова пойти на самые страшные вещи, чтобы дышать одним воздухом вместе с ним...
- Хорошо, - обреченно вздохнула Белла, глядя на напряженную фигурку подруги с легким сочувствием. Ей искренне хотелось помочь, но она не знала, как. Отношения с родным отцом для Беллы тоже имели сложный характер, однако, она не приемлела никакие стороны насилия с обеих сторон. Отец любил Беллу и всегда желал ей только лучшего, пусть и в своем, довольно индивидуальном стиле. – Давай я добавлю в твой макияж фиолетового оттенка. Он вполне будет гармонировать с твоим образом. Какая же ты у меня чокнутая...
Алисия согласилась, и Белла занялась делом, стараясь переменить тему, ежеминутно щебеча о новых тенденциях в мире вечерней моды. Закончив работу, Белла надела чудесное пыльно-розовое платье, в стиле принцессы Дианы, которое принесла с собой и нитку тонкого изящного жемчуга. Собрав волосы в высокий хвост, она пригладила выбивающиеся волоски, и обе девушки как-то грустно уставились на собственные так сильно контрастирующие отражения в зеркале.