- Эрмен, давай сядем вот здесь на скамейку, поближе друг к другу.
Эрмен с испугом присел.
- Слушай, что я тебе буду говорить. Хорошенько слушай. Умкатаген не очень старый человек. Я знаю его. Прошлую осень он еще управлял байдарой на китовом промысле. Придет пароход, и русский доктор вылечит ногу Умкатагена. Я правильно тебе говорю. Я прикажу торгующим людям привезти такие машины для байдар, которые будут их двигать без весел. Они будут плавать быстро, как шхуна. И вот я хочу, чтобы глаза Умкатагена увидели эту новую жизнь. Я правильно говорю! Ты сам сказал, что жизнь немного уже и сейчас изменилась. Ты понимаешь, что я говорю тебе?
- Да, я понимаю, - сказал Эрмен.
- На Большой земле есть мудрый человек. Ленин зовут его, - вставил Андрей. - Это он указал дорогу к новой жизни. Старый закон, закон Чарли Красного Носа, Алитета, выбросили, уничтожили. Сделали закон новый, который помогает людям жить.
- Вот этот новый закон и запрещает убивать стариков, - начал опять Лось. - За ними надо ухаживать, хорошо присматривать, облегчать им жизнь. Иди, Эрмен, домой и скажи старику, что Лось не хочет, чтобы старик Умкатаген умирал. Скажи ему, что мне с ним еще нужно говорить...
Эрмен тяжело вздохнул и сказал:
- Не знаю!
Он взял шапку и пошел домой.
Ревкомовцы молчали. Лось ходил по комнате, изредка заглядывая в окно.
- Ну как, Андрей? Убедили или нет?
- Нет. Ты думаешь, этот процесс ликвидации пережитков - легкий процесс? Ты думаешь, взял да и перевел их прямо в социалистическое общество? - Андрей встал и возбужденно закончил: - Нет, Никита Сергеевич, для этого надо еще поработать здесь. Да как! С большим тактом.
- Молод ты учить меня! - крикнул Лось. - Это я все без тебя знаю. Жизнь надо знать не только по книжкам... Я люблю брать быка за рога!
- Задушат, - услышал он за спиной голос Жукова.
- Тогда сейчас же одевайся, и идем в ярангу! - решительно и резко повернувшись, сказал Лось. - Я не уйду оттуда до тех пор, пока не добьюсь своего.
При входе в ярангу стоял парень. Загородив собой дверь, он сказал шепотом:
- Сюда нельзя. Завтра можно.
Лось с силой отстранил парня и, согнувшись, нырнул в полог.
- Стой! - закричал он во весь голос. - Что вы делаете?
Он вырвал конец ремня из рук Эрмена и, ползая на коленях по шкурам, стал снимать петлю с шеи старика Умкатагена.
- Скажи, Андрей, - ты лучше меня говоришь, - что злой дух не будет обвинять ни старика, ни Эрмена, ни других. Пусть свой гнев он переносит на меня: я помешал задушить старика.
Андрей переводил, люди со страхом молча переглядывались. Даже шаман с испугом забился в угол, злобно посматривая на русских. Никто не решался открыть рот. Вдруг старик Умкатаген, лежавший на шкурах, приподнялся и сказал глухим голосом:
- Зачем ты пришел сюда? Или кто позвал тебя? Уйди отсюда, потерявший разум человек.
Лось добродушно улыбнулся и вынул из кармана трубку и табак.
- Подожди, старик! Надо же покурить! - сказал он.
Старик недоуменно смотрел на него, видимо не зная, что сказать на такую неразумную речь бородатого русского начальника.
- Давай закурим! - протягивая табак, предложил Лось.
Старик молча повернулся к Лосю спиной.
- Давай, Умкатаген, покурим! Я тебе дарю свою трубку. - И Лось вложил ее в руку старика.
На лице старика показалась болезненная улыбка.
- Как ребенок этот русский начальник, - сказал он, подставляя трубку для табака.
Лось положил ему в трубку табак и поднес спичку.
Молча закурили.
- Теперь как быть? - обратился к шаману старик Умкатаген.
И от сильных переживаний и страха перед злым духом старик тихо заплакал. Он курил, и слезы текли по его печальному лицу.
Было так много необычного во всем этом, что даже шаман растерялся. Наконец он прошипел из своего дальнего угла:
- Скорей сменить надо имя старику, чтобы келе не узнал его, запутать след.
- Какое же имя мне взять? - раздумывал вслух Умкатаген.
- Возьми, старик, русское имя, - сказал Андрей. - Тогда келе совсем собьется со следа.
- Да, да, это правда! Келе не будет искать русского, - ухватился шаман за предложение Андрея.
- Как зовут того русского, который придумал новый закон жизни? спросил Эрмен, обращаясь к Лосю.
- Ленин! Ильич!..
- Пусть старик возьмет себе это имя, - сказал Эрмен.
Медлить с выбором имени было нельзя. Старика тут же назвали Ильичом.
- Ну как, взял имя? - спросил шаман.
- Взял, взял! - торопливо и радостно ответил старик.
В пологе началось испытание.
- Умкатаген! - крикнул Эрмен.
- Умкатаген! - раздался голос шамана.
Но старик молчал.
- Ильич! - опять крикнул Эрмен.
- Вой! - поспешно отозвался бывший Умкатаген.
- Умкатаген! Ильич! Умкатаген! Ильич! - послышались окрики со всех сторон.
И каждый раз при упоминании имени Умкатаген в пологе воцарялось гробовое молчание, но как только кто-нибудь произносил имя Ильич, старик вздрагивал и спешил отозваться.
- Ну, Ильич, давай закурим! - весело сказал Лось.
Так Умкатаген исчез из яранги. В ней жил теперь совсем другой человек - Ильич.
ГЛАВА СЕМНАДЦАТАЯ
Лось проснулся рано. Взглянув на спящего Андрея, улыбнулся, и вдруг ему захотелось чем-нибудь позабавить его, да и себя тоже. Жизнь в ревкоме порой протекала довольно однообразно. Мало развлечений. В особенности, думал Лось, для молодого человека, как Андрей. Но в этом отношении он ошибался: Андрей чувствовал себя отлично и настолько увлекался своей работой, что лучшей жизни и не желал.
- Андрюшка! Вставать пора! Цынгу наспишь! - крикнул Лось, уходя в свой кабинет.
Андрей долго потягивался, пока не проснулся совсем. Он быстро оделся и тоже направился в кабинет, где при входе висел на стенке рукомойник. То, что он увидел в кабинете, ему показалось каким-то диким продолжением сна. Спросонок протирая глаза, он, в состоянии крайнего удивления, тихо спросил:
- Никита Сергеевич, что все это значит?
Лось молчал, и ни один мускул на его лице не дрогнул. Он сидел за письменным столом, покрытым нерпичей шкурой, совершенно неподвижно, не поднимая глаз. В меховой кухлянке, в шлеме, со звездой и ножом "ремингтон" в зубах, он был очень мрачен и даже страшен. Здесь же на столе по одну сторону чернильницы лежал наган, а по другую - маузер в большой деревянной оправе. Лось, продолжая молчать, взял огромное гусиное перо и со всей серьезностью начал что-то писать. Перо заскрипело.
Протерев еще раз глаза, Андрей подумал: "Черт возьми, не рехнулся ли кто из нас?"
- Судить тебя буду по-американски! - сквозь зубы и "ремингтон" проговорил Лось. - Спишь много! - И, уже не в силах сдерживать свой смех, он выхватил изо рта "ремингтон" и заржал так, что борода его тряслась, как полотнище по ветру.
Лось ржал неудержимо, словно застоявшийся жеребец, а Андрей вторил ему звонким голосом. И долго еще ревком оглашался их громким смехом. Наконец они успокоились, и Лось сказал:
- Журнальчик Томсона вспомнил... Вот гады какую пропаганду придумали против нашей власти! - И, подумав, добавил: - Мало мы смеемся, Андрюша. Без смеха жить нельзя - зачахнешь. Подожди, мы еще такую самодеятельность разведем... Москва ахнет... Ну, да ладно. Сегодня хватит, а сейчас дуй на берег, там охотники спускают байдары.
Схватив кусок вяленой оленины, Андрей выбежал из ревкома.
Лось по-настоящему любил Андрея. Не всегда бывает, что люди, прожив длительное время вдвоем в тесной и маленькой каморке, изучив достоинства и недостатки друг друга, рассказав неоднократно один другому свои биографии, сохранили дружбу. Лось и Андрей были настоящими друзьями.
Лось затопил камбуз, разогрел консервы, напился чаю и принялся за работу. Он сел за письменный стол и вдруг почувствовал боль в ногах. Осмотрев ноги, он заметил, что они опухли.
"Не цинга ли вселилась в мои ноги?" - подумал он по-чукотски.