- Говорят, все будут платить. Вся артель.
Алитет криво усмехнулся.
- Не болтай зря. Или у женщин-вдов найдется плата? Или ты не знаешь, что в их ярангах валяются одни гнилые оленьи шкурки? До них таньги не большие охотники, они любят песцовые. Не разузнали об этом еще русские. Пойди к учителю и расскажи ему об этом. Только от меня они могут получить хорошую плату.
- Я не пойду к нему. Язык не послушается говорить с русским, ответила Тыгрена.
- И у меня не послушается, - довольный, согласился Алитет.
- Слух есть: пять зим будут платить за вельбот, понемножку. Шкурками моржа, бивнями, бумажками-рублями.
- Эти русские совсем не понимают толк в песцах. За такой хороший вельбот я много отдал бы песцов! Браун никогда не сменял бы его на одни моржовые шкуры. Он понимает.
Тыгрена, вспомнив Брауна, сказала:
- Наверное, он обманщик, этот Браун. Глаза у него плохие. Пожалуй, не привезет тебе товар. Когда они пили огненную воду, я все время следила за американами. Вот увидишь, обманут они. Не привезут товар.
- Замолчи! - крикнул Алитет. - Ты слишком болтлива стала. Женщине дай только волю, она много наговорит вздора.
Тыгрена замолчала и, повернувшись к жирнику, стала поправлять огонь.
Алитет потянулся на шкурах, тяжко вздохнул и сказал:
- Надо уходить в горы... Глаза здесь устанут смотреть на русских... и на эту артель... Топориков много есть, но без спирта они дешевыми будут... Я сам сделаю спирт.
Тыгрена удивленно смотрела на Алитета. Ей показалось, что он начинает сходить с ума.
- Что ты уставилась на меня, как сова на зайца? - сердито сказал Алитет.
- А ты можешь сделать спирт? - спросила Тыгрена.
- Могу. Надо развести жидкую муку, закрыть ее теплыми шкурами, потом поставить на огонь, и по стволу от винчестера потечет огненная вода. Муки нет. Русский купец больше одного пудовичка не дает мне. Дурной он. Как будто ему совсем не нужны мои песцовые шкурки. Бумажки-рубли давал мне за них.
Наступило утро, а Алитет все думал и думал. Он крикнул Наргинаут:
- Сходи к соседям и обменяй одного песца на один пудовичок муки. У них глаза вылезут от радости, и они обменяют все свои запасы муки. Русский за одного песца дает четыре пудовичка, а я отдаю за один.
Наргинаут ушла. Алитет наелся тюленьего мяса и лег спать. Он спал беспокойно и недолго. Пришла Наргинаут.
- Чарли, муки нет. Один мешочек выменяла у Туматугиной жены, но учитель не велел ей брать твоего песца. И муку взяла она обратно. Учитель сказал: "Поезжайте сами в торговую ярангу, у вас есть собаки". Она послушалась его, Чарли.
- Меркичкин! - выругался Алитет.
Нахмурив лоб, он задумался.
- Тогда пусти слух, что Чарли за один мешочек муки отдает одну собаку, - сказал Алитет. - За двенадцать мешочков отдам целую упряжку собак. Все равно их много. Корм только съедают.
Наргинаут ушла, и слух, пущенный ею, немедленно проник в каждую ярангу.
Ваамчо тут же побежал к учителю. Выслушав новости, Дворкин сказал:
- Пожалуй, Ваамчо, надо завести тебе хорошую упряжку.
- Да, да. Надо, - подтвердил Ваамчо. - Ой, как надо хорошую упряжку! Быстро можно ездить. Только муки у меня четыре мешочка, а нужно двенадцать.
- Хорошо, Ваамчо, я дам тебе восемь мешочков своей муки. Потом ты мне вернешь.
- Да, да. Я верну тебе. Есть у меня песцы и рубли-бумажки. Быстро поеду к Русакову.
- Хорошо, Ваамчо. Покупай у него собак. Это же недорого?
Ваамчо лукаво подмигнул и тихо сказал:
- Совсем даром. Он, наверное, с ума сходит. Русаков за одного песца дает четыре мешочка. А собака стоит пять песцов. У него все хорошие собаки.
- Иди, Ваамчо! Покупай! - твердо сказал Дворкин.
Добежав до своей яранги, Ваамчо оперся о косяк наружной двери и стал разглядывать небо, будто только оно интересовало его.
Посматривая в торосы моря, около своей яранги стоял Алитет.
- Чарли! - не выдержав, вдруг крикнул Ваамчо. - Ты хочешь обменять упряжку на муку?
- Да, - ответил Алитет.
- Правда, у меня и свои собаки есть, но, если ты хочешь, я дам тебе двенадцать мешочков. Только за хороших собак.
Лицо Алитета передернулось, и он крикнул:
- Безумец! Разве когда-нибудь ты видел у меня плохую собаку? Возьмешь упряжку, на которой вернется Гой-Гой.
- На эту упряжку я, пожалуй, сменяю. Я поеду встретить Гой-Гоя.
- Муку сначала принеси.
Ваамчо быстро положил в нарту двенадцать мешочков, запряг своих собак, по пути свалил муку у яранги Алитета и помчался встречать Гой-Гоя.
ГЛАВА ДВАДЦАТЬ ПЕРВАЯ
Все, что творилось на побережье, люди называли новой жизнью. И все это выводило Алитета из терпения. Дома он запретил говорить о новой жизни. Торговля, которой он отдавал всего себя, кончилась. И Алитет растерялся, не зная, что ему делать. Все товары находились только у русских. Не осталось ни одного торгующего американа. И вельбот утонул. И шхуна не пришла. Где взять товары? Эти думы сводили Алитета с ума.
Он копался около нарты и с тоской укладывал на нее топорики и огненную воду - самогонку, разлитую в моржовые мочевые пузыри. Правда, это были хорошие товары, но ведь в нарте нет ни ружей, ни патронов, ни табаку, ни бус, ни жевательной серы. Не было иголок, наперстков, гребешков, колокольчиков. А колокольчики ох как нужны оленеводам! Как в пургу искать оленей без колокольчиков? И не сделаешь их сам.
Алитет увязал нарту, постоял над ней задумавшись и пошел в полог.
- Тыгрена, - сказал он, - пожалуй, надо надеть матерчатую рубашку: все-таки буду походить на американа. Товаров мало в нарте. Совсем мало. Одни топорики.
Алитет взял рубашку и неохотно надел ее.
В кармане рубашки зашелестела бумажка мистера Брауна - Тэки Черного Жука.
Алитет вытащил бумажку, осторожно развернул и тупо уставился на нее.
- Вот она! - потряхивая ею в воздухе, сказал он Тыгрене. - В ней много товаров. Летом Браун привезет. Он знает, куда привезти, - я ему указал место. Никто не увидит.
Тыгрена промолчала.
Засунув бумажку в кармашек, Алитет оделся подорожному и выехал в горы, к своему приятелю - оленеводу Эчавто.
Старик Эчавто кочевал все в тех же местах, что и в прошлые два года. Но жизнь в его стойбищах тоже чуть было не нарушилась. Слухи о какой-то новой жизни стали проникать и в горы. Потом вслед за слухами приехал русский и разговаривал с пастухами. Эчавто не стал вести пустой разговор с ним. Русский не был торгующим человеком. Эчавто не о чем с ним разговаривать. Пусть с пастухами говорит. А когда Эчавто узнал, что хозяином его стойбища назначены три пастуха, прозванные родовым советом, он рассмеялся.
После отъезда русского он вызвал этих трех пастухов и сказал:
- Запрягите мне белых быстроногих оленей. В стадо мне ехать надо.
Подвели оленей. Эчавто сел на нарту, взял кенчик* и сказал:
- Вот вы, родовой совет, бегите за мной в стадо.
_______________
* Погонялка с заостренным наконечником, которым подгоняют
оленей, ударяя их по бедрам.
Он хлестнул оленей, и они, сорвавшись с места, понеслись по крепкому насту, от копыт оленей взлетали комья снега. Три пастуха во весь дух бежали за ним.
И когда они прибежали в стадо, Эчавто в легкой пестрой кухлянке, подпоясанной ремешком, уже похаживал, разглядывая выпасающихся оленей. Они рассыпались у подножия горы, и глаз не мог охватить все стадо: так много было здесь оленей.
- Подойдите ко мне! - визгливо крикнул Эчавто.
Пастухи подошли и, задыхаясь от усталости, сели у его ног на снег.
- У тебя сколько оленей своих? - спросил Эчавто самого старшего пастуха.
- Двадцать, - ответил пастух.
- А у тебя? - обратился он ко второму.
- Только восемь. Мало еще.
- А у тебя сколько?
- Одиннадцать, - ответил третий.
- Ага-а! - протянул Эчавто. - Много развелось у вас оленей. Первый раз, когда вы пришли ко мне, у вас ничего не было... Отбейте своих оленей и уходите из моего стойбища. Отдельно живите. Мне не нужен родовой совет.