— Говорят, сейчас он стал капитаном маленького железного парохода. Теперь у него достаточно еды.
— Я привык к Тыгрене, я тоскую по ней, и я все равно ее заберу.
— Смотри сам, — неохотно сказал Лёк.
— Но ты мой приятель, Лёк. Тебя слушается народ. Русские тебя слушаются. Ты должен пустить слух по побережью, чтобы Тыгрена вернулась. Пусть этот слух пойдет впереди меня.
Лёк промолчал и вдруг, заложив руку за спину, простонал:
— И-и-и! Спина болит. От работы спина болит. Думаю делать деревянный вельбот. Лось обещал достать мне досок.
Женщина поставила на столик кружки и стала наливать чай.
— Давай лучше чай пить, — сказал Лёк.
Алитету тягостно было вести эту беседу. Он вдруг поднялся и сказал:
— Я не хочу чаю. Тороплюсь. Сейчас поеду.
— Гм, ты думаешь, можно обмануть Лёка? Не обманешь. Так я и поверю тебе, что ты не хочешь чаю! Ну, торопись, торопись!
Глава восемнадцатая
После праздника на строительстве Лось провел выездное заседание ревкома. Здесь были приняты решения о ликвидации временной больницы в Лорене и переводе отряда Красного Креста во вновь отстроенную больницу культбазы. Такое же решение вынесено и о пушной фактории. Решено было ускорить строительство школьного интерната, ветеринарно-зоотехнического пункта.
Задула пурга, но работа не приостанавливалась ни на один час. Андрей Жуков отдавался целиком новой для него деятельности начальника строительства. Предстояло построить еще жилые дома. И хотя работа шла хорошо, Андрей очень нуждался в добром совете Лося.
— Ты почаще нас навещай, Никита Сергеевич. Сам знаешь, что я не ахти какой администратор и хозяйственник.
— Ничего, ничего, Андрюша. Не скромничай. Работа у тебя идет хорошо. Правильная линия у тебя. Надо только чуть-чуть пожестче и понастойчивей проводить ее.
Они стояли в снегу около выраставшего сруба, и Лось, положив руку на плечо Андрея, добавил:
— Смелей, смелей, Андрюша! Уверенней чувствуй себя. Дров не ломай, но и спать не давай прорабу. Требуй выполнения графика, невзирая ни на пургу, ни на что. Ослабишь вожжи — сразу появятся разные объективные причины: Север, пурга, усталость. Вот так, Андрей Михайлович!
Лось многозначительно подмигнул и сказал:
— А через месяц вызову и тебя и прораба в ревком с докладом о ходе строительства.
— Подхлестывать нас? — подмигнул Андрей.
— Да. Теперь о курсах. Имей в виду, что по твоему участку побережья к промысловому сезону нужно во что бы то ни стало подготовить мотористов. Скоро приедет к тебе Осипов. Айе с увлечением отдается этому делу, но помогать ему нужно еще много, хотя он и очень важным стал за последнее время. Человек растет на глазах.
— Еще бы! Он теперь «имеющий жену» и даже сына, — весело сказал Андрей.
— А Тыгрену, Андрюша, надо устраивать на работу. Нравится она мне. Из нее выйдет толк. Характер есть.
— Я уже говорил с доктором. В санитарки зачислим ее.
— Пусть начинает хотя бы с этого. Освоится, поучится, а там, к моменту перехода от ревкомовской системы к райисполкомовской, проведем ее в члены райисполкома. Знаешь, как она будет работать! Желание жить по-новому у нее уже теперь в кровь вошло: она выстрадала его, это желание, своей трудной жизнью.
А между тем Тыгрене странной и смешной казалась жизнь в деревянной яранге. Все здесь было необычно. Она с трудом отвыкала от своих привычек. Первые дни она даже уставала от новой жизни и удивлялась, как Айе так быстро ко всему привык. И все же жизнь с Айе, к которому она так стремилась, была очень хороша. С ним можно ко всему привыкнуть, даже и к такому неудобному деревянному жилищу.
Как-то Айе привез девочку-подростка и сказал:
— Тыгрена, это Берта. На одну зиму Рультына отпустила ее. Пусть живет у нас и играет с Айвамом. Не надо оставлять малыша одного, когда будешь уходить в больницу. Вон крючок на двери. Когда нас нет, можно запереть дверь. Так живут таньги на Большой земле.
Тыгрена рассмеялась и подошла к двери, рассматривая крючок.
— Медведь сюда не придет…
— А если Алитет захочет украсть Айвама?.. — вдруг испуганно сказал Айе.
Тыгрена насторожилась и, взявшись за крючок, почти крикнула:
— Берта, вот так закрывай дверь. Услышишь мой голос или Айе, тогда открывай.
Айе втащил «подставку» — кровать на высоких ножках — и, как знаток таньгинской жизни, начал устраивать постель.
Он взял Айвама, усадил его в кроватку и сказал:
— Пусть, Тыгрена, и он живет по-новому…