Между тем бой продолжался. Алладин перешел в затяжную атаку. Рыцарь виртуозно защищался. Желая во что бы то ни стало завершить бой скорее, Алладин заторопился. Его ударам теперь не хватало точности, он принял тактическое отступление своего противника за слабость. И когда он занес меч над головой для завершающего удара, что-то горячее ткнуло его в бок.
Юноша отскочил в сторону и осмотрел рану. Благодаря кольчуге он вместо колотой раны получил лишь ушиб. Алладин взглянул на рыцаря. Их шансы были примерно равны. На стороне Алладина были молодость и боевой задор, на стороне противника - опыт и отточенная техника.
Юноша надеялся, что удача не оставит его. Кроме того, он заметил, что его противник охотнее атакует, не достаточно уделяя внимания защите. Рыцарь как-то механически парировал удары, словно был заводной куклой, игрушкой для убийства.
Алладин чувствовал, что бой скоро завершится. Бой с таким опытным противником не может продолжаться долго. Он решил вынудить противника защищаться, надеясь, что отыщет слабое место в его обороне.
Алладин бросился вперед, применив целый каскад приемов, которым его обучил когда- то Слотар: двойной завес, петля оборотом, зеркальный повтор, и снова петля, но уже с утроенным оборотом.
Как ни странно, но рыцарь достойно парировал каскад ударов и в свою очередь наносил ответные.
Алладин наступал изо всех сил, не давая противнику отмахиваться, держа меч обеими руками. Он превратился в демона войны. Рубящий удар! Колющий удар! Поражающий удар!
Клинок пробил латы и вошел в тело рыцаря между шеей и плечом, перерубив ключицу. Противник выронил оружие и скособочился. Некоторое время он стоял, потом рухнул на колени, обмяк и завалился на сторону.
Алладин хотел вытереть кровь со своего клинка, но меч был чист. Юноша ничего не понимал. Все было странно в этом поединке: и молчание рыцаря, и промахи в его обороне, и отсутствие крови на клинке. Странной была и победа Алладина. Казалось, что рыцарь специально пропустил смертельный удар!
Юноша осторожно приблизился к поверженному противнику, охватил его за плечо и перевернул на спину. Прорезь клювообразного шлема была обращена к небу.
Алладин присел и принялся расстегивать ремни на шлеме. Наконец он снял шлем с головы воина. Юноша боялся даже представить, что он может увидеть. Воображение рисовало ему самые страшные картины, но открывшееся лицо поразило его сильнее любого кошмара.
- Горо!
Алладин упал на колени рядом с телом друга и дотронулся до его щеки рукой. Тотчас же он отдернул руку, не ощутив тепла человеческого тела. Это был не холод льда или камня. Под своей рукой Алладин ощутил отвратительную податливость медузы, а ощущение было еще омерзительнее оттого, что внешне Горо выглядел вполне обычно.
Открытые глаза горбуна, казалось, ничего не видели. Глядя на них, Алладин подумал, что только самое черное волшебство могло вызвать в человеческих глазах такую пустоту. Ничего подобного он еще не встречал. Даже в глазах сумасшедшего остается что-то человеческое. То существо, которое сейчас лежало перед ним в обличье его старого друга, человеком уже не было.
Юноша отшатнулся и вытер руки о траву. Он встал и быстро пошел прочь, чтобы не видеть, как под солнечными лучами начинают оплывать формы когда-то дорогого ему лица.
- Проклятый колдун, - прошептал он сквозь зубы. - Даже мертвым ты не даешь покоя... Прав был Старый дракон. Самое страшное - это когда убивают душу, оставив тело и разум. Пожалуй, это самый тяжелый грех.
Алладин с мечом в руке стоял перед высокими, причудливой формы, деревьями дворца Шандагоа. Позади него кустарники в пышном саду вытягивали свои гибкие стебли, словно змеиные шеи, стараясь дотянуться до тела. Они были голодны. Юноша нахмурился, глядя на них, и вошел во дворец.
Странная тишина царила в мрачном здании, но Алладин, не колеблясь, пошел по извилистым коридорам. Повсюду были видны следы упадка и запустения. Мраморные колонны потрескались, некоторые из них и вовсе рухнули. На окнах висели грязные лохмотья, которые когда-то были парчовыми занавесями, мозаичный пол утратил свой цвет. Под ногами валялся всевозможный мусор, в котором рылись огромные крысы.
- Томарис! Принцесса Томарис! - как бы громко он ни кричал, голос его все равно звучал приглушенно. - Где ты?
Внезапно в боковых покоях ему послышались чьи-то стоны. Юноша рванулся туда и увидел колдуна, лежащего поперек широкой кровати. Тело старика было иссохшим и слабым. Коричневая, как пергамент, кожа обтягивала кости. В глазах по-прежнему читалось высокомерие.