Оставшись дома одна, я стала разбирать вещи, и под руку ненароком попался мой дневник. Я бережно взяла его в руки и, усевшись на полу рядом с чемоданом, стала листать страницы, урывками перечитывая недавние записи.
«Ну вот, ещё одно напоминание о Дёмине… Как же тут забудешь? Описано всё, как нельзя детально! И зачем только я завела этот никчёмный дневник?» – ругало меня моё подсознание.
И действительно, зачем? Ведь я никогда раньше не вела дневников. Мне всегда казалось, что это пустая трата времени, бессмысленное занятие, свойственное девочкам в подростковом возрасте. К тому же, если бы у меня в том самом возрасте и возникло подобное желание, то вряд ли я смогла бы его осуществить. Ведь тогда, в однообразные годы моего скупого детства и утерянной юности, у меня не было ни одной свободной минутки: я всё время играла… А если даже случалось чудо и появлялось хоть какое-то свободное время, я тратила его на сочинение собственной музыки или на книги. Благодаря чтению, я могла хотя бы на четверть часа перенестись в другую реальность и отвлечь себя фантазиями об иной жизни. Конечно же, при условии, что я успевала сделать все уроки, я предавалась общению с книгами поздно ночью при свете ночника, когда родители уже крепко спали.
И вот теперь, буквально незадолго до поездки, мне почему-то захотелось вести дневник. Неужели таким способом я пытаюсь наверстать упущенное и сделать что-то, чего тогда не смогла? Или же мне хочется вернуться в те не столь далёкие годы? Но для чего? Чтобы что-то изменить, откорректировать, исправить… нарисовать линию своей жизни другим цветом или прочертить её в другую сторону? Вряд ли… Я ни за что не хотела бы снова вернуться в то время!
Воспоминания о детстве предстали у меня перед глазами размытыми чёрно-белыми фантомами, после чего растворились где-то в потайном уголке подсознания, чтобы однажды снова вернуться и ожить. В этот момент я поняла, что всё это из-за одиночества…
Вот зачем мне нужен дневник: он – моё лекарство от одиночества… В нём я могу вести с собой долгие разговоры (ведь, больше не с кем), в нём я могу написать все, что чувствую, открыто и искренне. Это словно беседа с зеркалом, словно исповедь души...
Прохлада, ворвавшаяся в комнату сквозь открытое в дальнем углу окно, заставила меня очнуться от нагрянувших, как гроза, мыслей. Дышащий дождевой свежестью тюль вместе со сквозняком донес на себе беспорядочные уличные звуки, и несколько секунд я молча смотрела на него, никак не решаясь встать. В эти мгновенья привычный городской шум рисовал в моём воображении картины ничем не приметного дня.
Потом я, наконец, встала и подошла к окну, намереваясь закрыть его: в комнате стало прохладно. И мне остро захотелось покоя и тишины. Я мельком выглянула на улицу: перед глазами открывался чудесный вид на город и задремавшее под осеннюю мелодию озеро. Там кипела жизнь. И я закрыла окно, оставив всё это по ту сторону стекла.
Этот день закончился не скоро. Я вернулась домой поздним вечером с единственным желанием – поскорее погрузиться в сон. Первый рабочий день оказался напряжённым и сильно меня утомил. Сражённая наповал усталостью, я не стала ужинать, а сразу же направилась в спальню, где меня ждала моя родная двуспальная кровать, застеленная белоснежным бельём с красными маками.
Я остановилась у большого, в изысканной позолоченной раме, зеркала и стала не спеша снимать с себя украшения. А из зеркала грустными зелёными глазами на меня смотрела всё та же маленькая молчаливая девочка из прошлого с её непослушными каштановыми кудрями, ниспадающими на плечи шелковыми волнами. Она улыбнулась мне усталой улыбкой и внезапно исчезла в серебряных лучах дремлющей в небе луны, которая украдкой заглядывала в мою спальню через стеклянную дверь балкона.
Вместо неё в зеркале появилась молодая, красивая, ухоженная женщина с тонким станом и горделивой осанкой. Она была изящна и обворожительно мила. Её непритворная царственная элегантность гармонично сочеталась с причудливой смесью открытости, неприступности и строптивости, которые выдавали себя блеском бездонных глаз. Она благородна и загадочна, немного высокомерна и безгранично амбициозна. Эта женщина – настоящая королева! Она сама хозяйка своей жизни!
На следующее утро я почувствовала себя гораздо лучше. У меня было такое ощущение, что властная госпожа, проснувшаяся во мне вчера, окончательно победила невинное дитя из прошлого. Эту новоявленную честолюбивую леди не могут огорчать мелкие неудачи, тем более, разочарование, связанное с мужчиной… Она сильная и стойкая! А что касается наивной и робкой мечтательницы с грустными глазами и душевными ранами, – она, похоже, ушла навсегда... По крайней мере, мне удалось убедить себя в этом.
Так здорово проснуться дома в своей постели, сладко потянуться и улыбнуться туманному утру! А потом не спеша пройти из спальни в гостиную, на цыпочках подойти к роялю…
Подхожу к нему осторожно и трепетно. Наслаждаюсь его безупречной красотой. А он величаво стоит на небольшом возвышении в центре гостиной, будто дремлет, провожая в забытьё последний сон. Жаль нарушать его покой. Этот чёрный великан совершенен и обворожительно прекрасен даже тогда, когда просто молчит. Однако, стоит лишь коснуться магических клавиш, как он превосходит невероятным волшебным звучанием всю свою внешнюю утонченную красоту.
Отец всегда говорил, что классику нужно играть на рояле, но дома у нас было только старенькое пианино. И вот теперь у меня есть великолепный рояль! Как жаль, что отец его не видел…
Сажусь и начинаю играть. Мы очень соскучились друг по другу. Движения моих рук – плавные и лёгкие. Мои фантазии, мысли и переживания венчаются с его божественным звучанием, выливаясь в чудесные, ласкающие слух, многозвучные переливы. Они обнимают танцующие пальцы, нашептывая им переданное душой настроение, – и рождается что-то новое и прекрасное… Этот таинственный процесс творения всегда приносит величайшее наслаждение. Так появляется новая мелодия.
После того, как мелодия продумана и сыграна, я быстро и размашисто записываю её на нотном листе и принимаюсь за стихи. Они должны быть лёгкими и запоминающимися, но ни в коем случае не пресными. Их должен наполнять особый вкус, в котором можно будет почувствовать и сладость любви, и горечь разлуки, и терпкость боли… Но, самое главное, в них должна присутствовать капля интриги и некая незаконченность, которая заставит слушателя задуматься и прослушать песню снова. В попытках понять её слушатель сам домыслит финал поведанной автором истории. Кроме того, припев обязательно должна возглавлять «хитовая фраза», которая вцепится слушателю в ухо мёртвой хваткой и уже не выпустит его из своего плена. Я могу рассуждать об этом бесконечно…
Когда и текст, и музыка готовы, песне нужно дать некоторое время отлежаться. Позднее я решу, что с ней делать дальше. Возможно, потребуются правки, а может, и нет. Обычно, я с самого начала знаю, станет ли новоиспечённое творение хитом, или же останется бледной тенью ускользнувшего яркого мгновения.
Этим я живу сейчас: пишу песни и исполняю их перед многочисленной публикой. Когда-то я могла об этом только мечтать...
А классическая музыка, которой я посвятила столько лет? Конечно же, я не забыла о ней! Она останется со мной навсегда. Я прекрасно понимаю, что никогда не напишу ничего подобного, но бесконечно счастлива, что имею возможность наслаждаться уже написанными произведениями. Порой я даже играю их в своих концертах – в перерывах между песенными номерами, донося, таким образом до широкой аудитории моих слушателей по-настоящему высокую музыку…
Иногда я думаю, что таким способом я пытаюсь оправдаться перед родителями за их обманутые надежды, за то, что не стала великой пианисткой, какую они так хотели из меня сделать.