Картина «Письмо». Бельгийский художник Шарль-Луи Бонье (1814 — 1886) — известен работами в жанре портрета и в технике литографии.
Глава 49*
Утро Ольга встретила с заложенным носом и гудящей головой. Глянув на часы и удивившись, что проспала всего пять часов, посмотрела на окно. Погода обещала быть ясной и безветренной. На карнизе сидела галка и заглядывала в комнату. Наблюдала за гостьей блестящими бусинами чёрных глаз. Вспомнилась фабричная библиотека, кормушка для птиц, суетливые крылатые гости.
«Виконтесса» вставать не спешила и в мыслях вернулась к информации, которая не давала покоя.
Могла ли графиня Мариам Линтон написать письмо Стенли? Учитывая, что она провернула подобное много лет назад, то в её порядочности можно усомниться. К тому же она была в поместье Малгри-Хаус перед тем, когда было найдено письмо в лотке под часами. А книга со стихами Байрона? Понятно, что она из библиотеки Мартина. Мариам могла наткнуться на неё во время званого обеда и решить, что она как нельзя лучше подходит для диверсии.
Ольга по-прежнему не видела связи между подброшенными письмами и леди Линтон. Если только графиня не хочет завладеть всем состоянием графа Малгри. Для этого ей нужно устранить его сына — от его жены и возможного будущего наследника она, считай, избавилась, — а затем настанет черёд убрать Мартина. Женщина разорена и вернулась в Лондон в поисках нового мужа. Заинтересовать собой герцога Грандовера не получилось, и она вспомнила о бывшем возлюбленном. Знает ли граф, что она разорена? Скорее всего, знает.
«Виконтессу» смущало другое: зачем Мариам становиться единственной владелицей состояния, если замужество и так даст ей комфортную жизнь? Она мечтает вернуться в Париж? Может быть, желает независимости и свободы? Свободы, которая вкупе с богатством откроет ей двери в те места, вход в которые прежде был для неё закрыт?
Ольга застонала от бессилия — количество подозреваемых выросло до шести человек.
— Так нельзя, — вскочила она с постели, чем испугала птицу на карнизе.
Галка истошно крикнула и взмыла в небо, а «виконтесса», облачившись в длинный стёганый халат, первым делом проверила тайник под часами на каминной полке. Пусто. В секретере тоже ничего интересного найти не посчастливилось.
Селма вошла в положенный час. Убедившись, что миледи не спит, приступила к выполнению своих обязанностей.
Наблюдать за тем, как горничная раскладывает бельё, казалось невыносимо скучным. Подкрепившись ранним чаем с обещанным — ещё тёплым — кексом с изюмом и орехами, Ольга решила посмотреть дом.
Прихватив томик Байрона, чтобы где-нибудь уединиться и почитать, она спустилась на первый этаж. Не заметив никого из прислуги, свернула в противоположную сторону от столовой и вошла в гостиную, покрытую ковром с неярким рисунком. Прошлась по комнате, рассматривая потолок с лепниной и двойные портьеры на окнах, светлый шёлк на стенах и картины с живописными видами. Скользила ладонями по приятному ворсу гобеленовых чехлов на стульях и диванчиках, вышитым подушкам и пледам в шотландскую клетку на креслах. На полированном столике, инкрустированном перламутром, стояла керосиновая лампа с матовым плафоном, и лежал на боку серебряный колокольчик для вызова слуг*.
Ольга подивилась, как удавалось маркизе поддерживать имидж богатой женщины, будучи на грани разорения? Она прошла мимо открытого пианино и вздохнула: когда-нибудь сыграть на нём стало несбыточной мечтой.
За закрытой дверью, которая вела из гостиной, оказался большой кабинет с библиотекой в зелёных тонах. Книжные шкафы из старого чёрного дуба упирались в потолок и занимали две стены. «Виконтесса» довольно улыбнулась. Хоть книг было не столько много, сколько в доме Мартина, но они были. Также была старая стремянка без перил: высокая, узкая и шаткая.
Внимание переключилось на ряд экзотических и старинных сёдел* на стеллаже у окна.
Тринадцать, — сосчитала их Ольга. Непохожие одно на другое, богато украшенные бархатом и слоновой костью, с резной отделкой, декорированные серебряными накладками, они были роскошны. В седле из красной кожи Ольга узнала дамское — с двумя передними луками с левой стороны. Коллекция маркиза Стакея была столь необычна, что «виконтесса» пришла в замешательство. Образ статного аристократа — отца Шейлы — не вязался с его увлечением амуницией для верховой езды.