Второй удар чугунным жеребцом пришёлся гостю чуть ниже прежнего.
Баронет обмяк, глаза его закатились, и он с грохотом рухнул на пол.
«Виконтесса» присела возле него и всмотрелась в сизое лицо с отвисшей нижней губой. Прядь волос, прикрывающая плешь, сиротливо обвисла, словно плющ, лишившийся опоры. Над ухом расплывалось кровавое пятно.
Убила, — пронеслось в голове Ольги.
Она второпях отогнула полу его сюртука и дрожащими руками вытащила из кармана документы.
— Боже мой, ты его убила, — раздался над ней едва слышный голос Веноны.
Она оттолкнула Ольгу и наклонилась к мужчине, хлопая его по щекам:
— Сэр Барт, очнитесь! — раздражённо глянула на дочь. — Не сиди истуканом! Позови кого-нибудь! Боже мой, что теперь будет?
Перевернув баронета на спину, леди Стакей обыскивала его карманы.
Ольга выбежала из гостиной. Вслед ей неслось:
— Поспеши!
К неподдельному облегчению маркизы Барт Спарроу всё же пришёл в себя.
Женщина послала за доктором и хлопотала вокруг будущего зятя с удвоенным рвением. Его перенесли в гостевой покой, и она рассчитывала, что мужчина останется в её доме до полного выздоровления.
Напрасно Ольга уповала, что, к её радости, он потеряет память и останется недееспособным. Баронет оказался крепким на голову, но при попытке встать, тут же упал на софу. Говорить он тоже не мог. Мычал и напрягался, от бессилия хлопал глазами и устало их закрывал.
Венона мерила шагами комнату дочери, которая с безучастным видом сидела на софе и мелко дрожала.
— Ты покаешься ему во всём содеянном, — требовательно твердила она. — Станешь для него сиделкой, будешь выхаживать его и вымаливать прощение.
— Вот и поставил он вас на колени, — сказала Ольга, подняв на неё сухие воспалённые глаза.
— Надо будет, и ты на колени станешь, и руки будешь ему целовать! — гневно отрезала «мама». — Ты понимаешь, на кого руку подняла? Сначала лорд Хардинг, теперь, вот…
— Слышали бы вы, что он говорил, — «виконтесса» опустила глаза на зажатые в руке бумаги, не сознавая, почему до сих пор держит их. — Он психически больной, одержимый!
— У этого больного столько золота, что они с лихвой окупят все его странности. Да он до конца твоих дней запрёт тебя в лечебницу для душевнобольных! Сейчас ты пойдёшь к нему и покажешь, как сожалеешь о случившемся.
— Ну уж нет! — крикнула Ольга, махнув бумагами. — Я не то что не стану просить у него прощения, я даже не приближусь к нему! Он омерзителен! Он сказал, что отомстит нам за то унижение, которое…
— Хватит! — крикнула леди Стакей, краснея от перевозбуждения. — Сейчас приедет доктор, и ты придёшь в гостевую комнату к сэру Барту и будешь делать то, что скажу тебе я́. Хватит! Достаточно я терпела твои выходки. Если ты не понимаешь того, что совершила, то вот…
Женщина на глазах у Ольги с ожесточением порвала договор о раздельном проживании и бросила его в остывший камин.
— Когда приедет мистер Райли Дауман из адвокатской конторы «Брукс и Огден», ты откажешься подписать договор. Пусть лорд Хардинг теряется в догадках, что ты задумала.
— Вы же знаете, что всё изменилось, и договор бесполезен, — усмехнулась Ольга. — Баронет ещё вчера побывал у Стенли и сказал ему, что я его любовница.
— Да, я совсем забыла, — отмахнулась «мама» небрежно, а Ольга уже не верила ни одному её слову. — Теперь это не имеет значения. Твоё дело — обеспечить достойный уход сэру Барту. Приведи себя в порядок, — она покосилась на пятно крови на платье дочери, — переоденься и приходи.
Венона ушла, и Ольга расслабленно откинулась на спинку софы. Вспыхнувшее чувство страха мгновенно улетучилось. Принято считать, что в состоянии стресса мозг работает хуже. Но её мозг работал в усиленном режиме, с поразительной лёгкостью продумывая возможные варианты дальнейшего развития событий.
— Если исчезнет Шейла, то и не будет никакой дуэли, — прошептала она, вставая. — Не будет липового признания, не будет лжи. Не будет Сафрон-Уолдена… Ничего не будет!
Поскорее убраться из поместья — стало единственным желанием Ольги. Сменить внешность, имя, начать жизнь с чистого листа, с гордо поднятой головой. Без насилия над собой, без страха. Ей больше нечего делать в чужом доме, ставшем для неё тюрьмой.